Том 1. Повести. Рассказы. Очерки (1912-1917)

Над повестью «Тайга», как видно из авторской датировки ее (1913–1915 гг., Томск — Петербург), В. Я. Шишков работал свыше двух лет. По свидетельству самого писателя, непосредственным толчком к созданию этой вещи послужила заметка в одной из сибирских газет о расстреле крестьянами шести бродяг, обвинявшихся в том, что они зарезали нескольких коров из деревенского стада и украли деньги у местного купца. Как выяснилось впоследствии, бродяги оказались невиновными. «Перед моими глазами стоял этот ужасный факт, тревожил меня, и я должен был так или иначе на него отозваться», — говорил Шишков в своей беседе с начинающими литераторами в 1934 г. («О мастерстве литератора», журн. «Смена», № 19, 1956). «Сел писать рассказ на эту немудреную тему. Я поставил себе целью изобразить поимку бродяг и казнь их. Только и всего…» (В. Я. Шишков, «Кое-что о труде писателя». Кн. «Как мы пишем», Профиздат, М, 1934).

Однако в процессе работы, когда рассказ уже шел к концу, «вдруг всплыла другая идея, значительно сильнейшая, чем первоначальный замысел», — писатель сумел понять и оценить случай зверской расправы с бродягами как одно из частных проявлений страшной своей темнотой, отсталостью, социальными несправедливостями жизни дореволюционной деревни, быт и нравы которой он великолепно знал. Изобразить эту жизнь не в каком-то одном, узком аспекте, а в целом, дать широкую и объемную, социально значимую картину, — именно так понял свою новую задачу Шишков. «Пришлось написанное сжечь и засесть за совершенно новую работу, в которую первоначальный замысел вошел как фрагмент большого полотна» (там же).

Отдельные отрывки будущей повести по мере их готовности печатались в томской газете «Сибирская жизнь» (в № 281 за 1914 г. появился отрывок «Праздник», в № 63 за 1915 г. — «Море зеленое», в № 79 за 1916 г. — «Зеленые цепи»), вся же она целиком была завершена к концу 1915 г., когда В. Я. Шишков, покинув Сибирь (август 1915 г.), поселился в Петрограде. В письме от 9 января 1916 г. к А. М. Горькому, с которым Шишков был к этому времени уже лично знаком и авторитет которого как человека и писателя ценил очень высоко, он сообщал: «Одиннадцатилистная моя „Тайга“ лежит пока нестриженая, в полусыром виде… Мне бы хотелось попросить Вашего совета, как ее стричь и надо ли… А она („Тайга“. — В. Б.) была бы теперь ко времю» («В. Я. Шишков, Неопубликованные произведения. Воспоминания о В. Я. Шишкове. Письма», Ленинградское газетно-журн. и книжн. изд-во, 1956, стр. 251). Горький согласился прочесть повесть и после прочтения дал подробный разбор ее: «Не скрою, — над ней еще следует поработать, — указывал Алексей Максимович, обращая внимание автора на ряд погрешностей в развитии фабулы, на чрезмерное многословие, злоупотребление „лирикой слов“ в ущерб „лирике фактов“. Он предлагал также задуматься над концовкой произведения: „Не лишнее ли — пожар тайги? Не лучше ли кончить на том месте, где Устин возвращается в деревню?“ Все эти весьма существенные замечания не помешали, однако, Горькому дать повести в целом высокую оценку: „Тайга“ очень понравилась мне, и я поздравляю Вас, — это крупная вещь. Несомненно, она будет иметь успех, поставит Вас на ноги, внушит убеждение в необходимости работать, веру в свои силы» (письмо к В. Я. Шишкову от 3 (16) апреля 1916 г. — М. Горький, Собрание сочинений в тридцати томах, т. 29, стр. 356). Шишков с благодарностью принял отзыв Горького, согласившись с бесспорностью большинства его замечаний. Он не разделял, однако, сомнений Горького относительно эпилога «Тайги». Пожар Кедровки символизировал для писателя те революционные изменения, которые одни только и могут пробудить деревню от многовекового тяжелого сна, заставить ее обернуться в сторону новой жизни, «где правда живет». Поэтому в ответном письме к Горькому от 4 апреля 1916 г., резюмируя идейный смысл основных образов повести («Тайга — старая Русь со старой кривдой — Устином, Анна — новая правда, мученически мучается. Андрей-политик — посредник между той и другой. Капитал — Бородулин, самого себя съел, сердце лопнуло»), Шишков подчеркивал, что пожар — «ведь это синтез» и потому «нужен» («В. Я. Шишков. Неопубликованные произведения. Воспоминания о В. Я. Шишкове. Письма», Л. 1956, стр. 252).

Горький не настаивал на изменении концовки «Тайги», и, как отмечалось выше, повесть была принята к опубликованию в возглавлявшемся Горьким журнале «Летопись».