Том 14 (Конец XVI - начало XVII века, подступы к решительным переменам)

Таково же они тритцать мужове,[988] которых Лисандер, лакедимонъский царь, начальниками въ государстве Атениенскомъ поставил, коли городовых людей много через мечь и через окормъ истеряли и извели, а после сами такову же казнь за своя злобы приняли. Трасибулус,[989] атениенски бояринъ, любовью къ отчине своей възбужоны, видя оных городовых людей неправедно от техъ мучителей къ казни приговореных и осуженныхъ, а иныхъ из города прочь отогнаных, а у иных животы поиманые, въскоре волю Атениенъского государства превратил, преломивши власть и силу техъ начальниковъ, а после и самых загубил за пособленьем техъ людей, которыхъ были те начальные мужове къ смерти осудили, а иных из города прочь отогнали были.

Философ Аристотель, смотря на такие дела, теми написал словы: «Аще болши власть и сила начальников въ своей мере содержана будет, тогды таковое государство славнейшее и крепше будетъ того для, что властъ начальниковъ не будет уже завидливая людем въ государьстве, начальники же опять станут ласково с людми поступати и делати».

Теопомпус,[990] царь спартански, власть государскую привел был къ мере у лакедимонов. Наперед бо поставил ефорос, сииречь земские приказные люди, которые мимо царя всякую власть и силу становити и судити въ государстве имели, которые коли что судили, уже о томъ до царя по указъ не ходили. Те же земские начальники какъ делъ всяких въ государстве берегли, таково же и самого царя учили, наказуя его, коли что против праву и против судебников делалъ. И з того постановленья царя Теопомпуса смеялась одного времени жена его, говоря теми словы: «Какъ ся ты не соромишь того, царь Теопомписъ, что ты меньшую власть и достоинство царьское сыномъ своим оставляешь, нежели ею от прародителей своихъ взял еси?» На которые слова такой ответъ далъ: «Жено моя! Не меньшую власть, но добре крепкую и совершенъную сыномъ моим оставлю». Те слова его праведные и разсудливые того для, что всякие мерные вещи долго и крепко на семъ свете стоят.

Прилежная есть вещъ беречися завидства, и больши еще людем великим и чесным, потому что коли кто есть чеснейши и разумнейший, той имеетъ больши завидливых противъ собе. Завидство убо есть безконечная вещъ, которая на техъ людей оборочаетца, которым сщастье ласково есть. И то завидство приверстати мочно къ болести, от грековъ нареченней офталмия, сииречь очная болесть, того ради, что коли человекъ такую болесть в очах имеет, гнушаетца вещами сияющими и не может въ солнце очима своима смотрити. Таково же завидство за теми последует, которые всево миру честными, богатыми бываютъ, которое завидство не токмо люди честныхъ погубило, но много государствъ и городов разорило. Таково же и Атениенское государство греческое ништо не погубило, толко завидство.

Заплата за службы делает таково же завидство въ государстве, чего надобет беречися начальником и иного чину людем, чтобы ее добре не желали. Образцов оного чесного мужа Питакуса мудреца[991] из семи мудрецов. Коли он отчину свою от мучительства освободилъ и Фринона, гетмана атениенъского, один на один убилъ, подали ему власть и начальничество государства, которую власть возгнусилъся и не хотелъ ее приняти, и коли много отчинъ все бояре оного государства давали ему за службу его, отказалъ им теми словы: «Не давайте мне того, чого бы много людей мне завидило, а больши ещо того же хотело».

Из завидства происходит заушниство, коли кто тайно счиплет кого на добрей славе и на чести его, хотячи ею отняти ему. И того Письмо Святое боронит и объявляет, что заушники, шишиморы, насильники гордые, достойные смерти. И не токмо те, которые делают то, но которые и произволяютъ на то. А с того завидства ростет убавленье чести и славы, коли кто явного честью в людех скверънитъ, безчестуючи его. С того же опять завидства ростетъ ещо радость в техъ вещахъ, коли ся несчасливо деет что ближнему нашему. И токовым людем Письмо Святое грозит теми словы: «Которые люди радуютца из скорби, ис печали благихъ, увязнут в сети, а перед смертью болестью истомленъные будут». Четвертая злоба от завидъства происходит, сииречь жалость, которую в те поры человекъ завидливъ имеет, коли видит счастье ближнего своего в чести и в богатствах. Написалъ Еклесиастес:[992] «Егда человеку сщасливо что деетца, в те поры жаль бывает недругом его». Пятая злоба от того же завидства отростает, коли кто не токмо кручинитца с того, что недругу его добро деетца, но еще завидуетъ тому и желаетъ того, чтоб все зло над ним увиделъ.