Том 14 (Конец XVI - начало XVII века, подступы к решительным переменам)

Не нашол бы нынешнего времени человека таковаго, которой бы возгнушался хотением богатствъ, какъ то делал он, чесной Темистоклес[1000] греческий, который, одного времени гуляючи, увидел чепь золотую на земли, которую не подняв позвалъ одного из меньших дворян своих и рече к нему: «Чого для не подоимешъ тое чепи, несть ты бо Темистоклес». Которым делом показал то, что много есть людей, желающих и хотящих богатствъ, в которых он не корыстовался, что и техъ из земли не подносил, которые счастьем своим нашолъ.

Хотение таково же есть делом убыточным и корень всех злоб, и нарекли ее мудрецы окормомъ злым государства того для, что больши недостойным, нежели достойным богатства роздает, которым деломъ смута и мятеж въ государстве делаетца, коли честные люди и въ государстве заслуженные от чиновъ великих и честных откиненые, а мелъкие люди бывают подвызшеные. Через такую смуту он, чесной римлянин Нумус, убит былъ, чтобы за убитьем его былъ приступъ къ достоенству человеку глупому, Сатурнинемъ нареченному.[1001] Хотение бо възбужаетъ просужих и честных людей до соединенья единомысленного, чтобы меж себя розделили достоинъства, не припускаючи къ нимъ иныхъ мелъких людей. А притом приходит государство до власти немногихъ людей, которая власть не есть розна от мучительства.

Которой убо властель на богатства хотящи есть, тот миру завидливъ и нелюбы есть. А при том иноземцом больши, нежели своимъ, здоровья своего верить, и те дела исполняет, которые до укрепленья государства его помешкою бывают. А после того мир до кручины и до безразумия пришодши за те насильства и бедности свое промышляет над теми людми, которые власть свою над ними ширили. Какъ ся то совершило над сынами Писистратеса мучителя,[1002] которые для своего чесного и завидливаго государствания побиты были.

Достойная и пригожа видица она мова Аристотелья философа, который советовалъ людем мелъким начальничества и власти отдавати, сииречь таковым, которые бы в убожестве и в недостатку преже жили, а до богатъства опять пришедъши, чтоб гордыми и спесивыми не были.

Худо таково же деетца в том государьстве, где боляре не возмогутъ волно молыти о делех надобных, которые бы были къ корысти добрей государьству, бояся техъ, которые меж собою соединенье и единомысленье имевши, всякие дела по своей воле делают, которая воля убытком была Димостину, риторю греческому,[1003] коли Александръ, царьмакедонский, образъцом волности въ греческие государства с войском въехалъ и Атены, славны город, взяти и овладети хотелъ.[1004] После оправдался бояром и миру атениенскому через грамоты и через послы свое, что того не зделалъ для того, чтобы имъ волность или волю отняти хотелъ и город в неволю взяти, но что он десяти мужей атениенских боляр неради виделъ и кручинился на них о томъ, что всегда в думе непригоже воспоминали его и лаяли ему. И коли бы те боляре были ему отданые, и он бы зделалъ то, что от осады города отступит и миръ от голоду и от войны освободит. А наперед хотелъ Димостина, ритора и сладкоглаголиваго мужа, над которого в оно время не имело греческое государство лучшего и славнаго, а к нему еще иных десяти мужев. Различные о том думы у боляр были. Одни хотели и молыли о томъ, что лутчи сколько человекъ потеряти — всем целым остатца. Те опять произволити на то не хотели, которых Александръ царь для казни хотелъ собе отдати, и одва о том смели говорити того для, что за смертью их иные все началися целыми въ здоровью остатца. И уже было издумано отдати их царю Александру, коли бы был Димостинес сладкословецъ такую басню хитрости царя Александра не объявил и теми словы атеенским бояром и миру говорил: «Волкъ николи пастырем, которым въ ихъ береженью обманити хотелъ, советовал о том, чтобы с ним подружился въ братцкой любви, которую любовь меж собою совершили таковым деломъ, чтобы все собаки, которые виною были всякой недружбы и нелюбви меж ими, отдали волъку, которые берегли овецъ. Тогды волкъ, отнявъши собе страхъ и боязнь, всю животину не токмо до сытости своей, но ещо по воле своей шарпалъ и елъ и не токмо животину, но и самых пастырей. Таково же и Александръ царь делает, всех техъ, которые хитрость его обьявляютъ, хочет от вас отняти, чтобы после скоро всехъ думных и вас мир в руки свое взял, истерявши техъ, которые мудростью своею обороняютъ вас». И надобет, чтобы тая басня была наукою думным бояром, чтобы береглись хитрости техъ людей, которые клеветничеством и ложью своею на техъ людей наносятъ, которым добродетелью в версту не могут быти.