Том 15 (XVII век)

Три сохранившихся списка «Повести о царе Газие» представляют три особые редакции памятника. Наибольший интерес представляет вторая редакция, сложившаяся не позднее 1680-х гг. Она отличается наибольшей цельностью, освобождением от противоречивости первоначального источника, усилением антицаристского аспекта всего сочинения: подчеркнуты не только корыстолюбие и скупость Газии, но и его «гордость».

Тексты «Повести» по всем известным редакциям опубликованы в кн.: Ромодановская Е. К. Повести о гордом царе в рукописной традиции XVII—XIX вв. Новосибирск, 1985. В наст, изд. печатается текст второй редакции по рукописи РГБ, собр. Большакова, № 88, л. 96 об.—98, 1680-х гг.

СЛОВО О СУДЬБАХ БОЖИИХ

Подготовка текста и комментарии Е. К. Ромодановской

СЛОВО О СУДЬБАХЪ БОЖИИХЪ, ЯКО НЕБО И ЗЕМЛЯ МИМО ИДЕТЪ, А СЛОВЕСА МОЯ НЕ ИМУТЪ ПРЕИТТИ[1520]

Бысть царь неки, славенъ и богатъ зело, кипяше богатствомъ многимъ. Едина ему печаль бяше: детей не бысть у него. И о том всегда моляся Богу с супругою своею, дабы имъ поведалъ плод чрева. И услыша милосерды Богъ молитву ихъ, пода имъ плод — дщерь родися. И сотвори царь пиръ велий о рожестве ея, и созва вси людие, иже во области его. И призва волхвы и звездоблюстители, и рече имъ: «Зрите и узнавайте деву сию, что и какова будетъ». — Они же царю: «Господине, не смеемъ глаголати». — Царь рече: «Глаголите без боязни». — Они же глаголя: «Девица сия будетъ благочестива и премудра, и всякаго разума исполнена, токмо едино зло: будетъ сия дева во своемъ возрасте обещещена, биена будетъ бичом по нагому телу». — Царь же, сие слышавъ, бысть в великой печали. И отидоша.

И растя же девица, и цветуще лепотою своею велми прекрасно, и разумом и премудростию всехъ превзыде, и научися грамоте и всякой премудрости. И бысть девица в возрасте, отецъ же ея устрой столпъ мраморенъ и позлати златом, и украси в немъ всяким узорочиемъ столы и седалища и подножия, все златомъ и камением украси. И введе ту девицу, и пристави к ней служити благозрачныя девы. Она же живяще, веселящеся.

И единою нача вопрошати девицъ: «Что ради отецъ мой тако ми устрой?» — Едина же дева тайно ей сказа все по ряду, како о ней про разумъ прорековали. Она же о том нача вельми сетовати и тужити, понеже зелен виноград не сладокъ, а млад умъ не крепокъ. Лутчи бы возложити на Бога, нежели свое умышляти, понеже великим и славным людемъ паче греха бесчестие. Сие же умысли девица во уме своемъ: «Лутче мне умрети, нежели обезчещеной быти» — а не помысли судбы Божия бездна.

И повеле царевна под столпъ бочку полну зелия[1521] подкатити и свещу прилепити. И взорва столпъ к воздуху со всемъ зданием, и бысть все в прахъ.

Едину же деву, дщерь цареву, маниемъ Божиимъ и несе по воздуху во иное царство и постави в царствующемъ граде среди людей на купилище[1522]. Людие же того города нача мнози сходитися и обступиша окрестъ. Дева же обзирашеся семо и овамо[1523], стояще во всемъ царскомъ своемъ платье.

И промчеся чюдо сие до царя. Он же повеле девицу вести пред себя. И видя девицу украшену и благочинну взором и ступаниемъ, удивися и нача вопрошати, коево царства и какова рода. Она же токмо очима зряше, а ничего глаголаше и по семъ, языка ихъ не знаяше.

Бысть же у того царя философъ старъ, живъ много летъ и не моги ходити ногама. И учини ему царь златы коверъ, онъ же на нем почиваше. И повеле царь принести того философа и рече: «Что сие, философе?» — Философъ же рече: «Царю, во веки живи! Видиши ли, сие дело от судебъ Божихъ. Повели девицу языку учити своему». — И быть тако.

И в мале времени научися девица языку и грамоте ихъ, и нача царю поведати страну свою и отца своего, и вся по ряду. И от того времени царь девицу имея в великой чести, и причте ея ко своим дщеремъ.

Обычай же в том царстве таков: полагати на царя на новое лето новый венецъ на главу цареву, сотворенъ от драгаго бисера, и полагаше в нем три драгие камени на славу Пресвятей Троице. И какъ приходитъ новое лето, повеле царь девице делати той венецъ и вда же ей три камени честные и драгие.

Царевна же вземъ, отиде в сокровенную камару и нача делу прилежати, бе бо хитра зело. И постави три камени на оконце на златом блюде. И Божими судьбами прилете вранъ, вземъ единъ камень и улете. Девица, сие увидевъ, нача сетовати и плакати, и поведа царю. Царь же нача деву вопрошати: «Где еси дела камень?» — И кляся она, плакаше, что унесе птичищь.

Царь же возьярися на девицу: «Окаянница, еще еси юна, а старым лжеши! Украла еси камень! Несть другаго таковаго в царской ризнице!» — И повеле девицу обнажити и кнутом пытати. Девица же токмо слезами обливашеся и помянувъ свое первое согрешение, како хотяше судеб Божихъ избыти.