Том 15 (XVII век)

Пошел Алтын Золотое Слово къ царю, учал ему бити челом: «Государь-царь, вольной человекъ! Пощади холопа своево — брата моего, не вели напрасно крови пролить. А брат мой тебе, государю, не солгал, полно, з глупости не умел росказать. Тебе, государю, весно, что он дороден и богатырь, да глуп. А то он тебе, государю, не солгал. Деялось то тем обычаем[1722]: лучилося ему приехати к оленю, а олень, стоячи в болоте, отбивает левою ногою от левого уха мухи и мошки; и он, приехав, ево застрелил в правое ухо, а левым ухом и копытом — вон». И царь учал говорить: «Станетца, де, так! Прямой[1723], де, еси человекъ. Он, де, мне не умел росказати, а мне то стало за кручину[1724]». И царь его пощадил, не велел казнить.

Иная притча о том же царе. Лучилося тому же царю ехати зверь гоняти, а с ним многия князи и уланы[1725], и Алтын Золотое Слово туто же. И приежжает царь х кладбищу к татарскому, и тут стоит мизгить, по-руски церьковь. Увидел тут человека, и он его велел изымати, да к себе велел привести, да учал роспрашивать: «Какой еси человекъ, и почто тут пришел? Тут входу нет никому». И он ему сказал: «Человекъ, де, есми гулящей[1726]; а увидел, де, вас и яз, де, тут хотел поукрытца». И царь ему учал говорити: «Нет, то, де, ты так крадешь сокровища мертвых» (понеже у них в обычьи, мертвых погребают с великим богатеством). И он учал царю бити челом: «Государь-царь, вольной человекъ! Никако за мною такова воровства нет, а человекъ есми надобной. Будет холопа пощадишь, и яз тебе, государю, скажю». И царь ему молвил: «Скажи де, не бойся; а яз, де, тебя пощажю». «Умею, де, есми, государь, птичью языку и зверину: что говорит птица со птицою, а зверь з зверем». И царь тому удивися и на то прельстися, хотячи, чтобы царю то самому знати. И царь ему молвил: «Мне такие люди въ государьстве годны». Да кликнул Алтына Золотово Слова, да велел ему тово мужика взяти, а молвил ему то: «Алтын, научися, де, тому языку; яз, де, тебя пожалую; а яз у тебя научюся». Да гулявши, царь поехал опять к себе.

И привел Алтынъ Золотое Слово таво мужика и учал ему говорити: «Сказывал еси царю за собою ремесло, и царь мне тому велел учитца, и ты мне скажи». И он ему отказал: «Яз, де, теперьво человекъ бедной, голодной, и мне то на ум не идетъ. Дай, де, мне поотдохнуть, тогда, де, у меня и речи будут». И он — спустя — учал его опять спрашивать, и он ему почал говорити: «Дивлюся, де, я твоему разуму, называют, де, тебя Золотым Словомъ. Яз, де, человекъ простой. Кому, де, Богъ то далъ знать, кроме себя! А мне бы то знать!» И он ему молыл: «Чего для, де, ты то царю солгал, что тому гораздъ[1727]? Царь, де, велит казнити». — «А тогда есми царю того для сказал, что было мне от царя быти въскоре казнену». — «Да ведь тебя и нынеча царь велит за то казнити?» — «В том ведает Богъ да царь. А нынеча яз не чаю от царя казни».

И царь про тово человека пропамятовал, Алтын Золотое Слово вскоре царю не сказал. И умысля Алтын, хотя царя привести от немилости в милость и от сердца в кротость.

И лучилося царю опять ехать тою же дорогою мимо тое же мизгити. И сидят на той мизгити две совы, друшка к друшке носами, кабы что говорят. И царь, на них глядя, вспаметовал да учал спрашивать: «Кто, де, бе же у меня языку птичью гораздъ?» И царь того спамятовал: «Мужика тут видал, а отдал его Алтыну Золотому Слову, а велел ему тому языку научитись». И он кликнул Алтына Золотова Слова: «Учился, де, ты у того мужика языку птичью?» И он царю сказал: «Научился, де, государь. Токо, де, тебе, государю, не явил, не къ слову сказати». «Поеди, де, да послушай, что, де, две те совы межи собою говорят».

И он к нимъ поехал, да приехал опять от них, да учал царю сказывать: «Великое, де, дело, государь, говорят, да не смею тебе, государю, сказывати». Да приник к царю на ухо и учал сказывать: «Государь, де, царь, вольной человекъ! Слышел, де, есми, что оне говорят, да не смею тебе, государю, сказывать: блюдусь от тебя, государя, опалы». И царь ему молвилъ: «Скажи, де, не блюдися. Мне, де, про чюжие речи, тобя про что[1728] казнити?» «Говорят, де, государь, оне, сидячи, о сватание. А женит, де, сова у совы сына; дает, де, сова сове приданые триста селищ пустых[1729]. А та, де, у ней просит тысячю селищ пустых, а трех сот не возьмет. А имъ то и кормление, что ищет себе по пустым селищам мышей да и всякого гаду, тем и кормятца. И она молвила той сове: «Будет, де, не возьмешь трех сот селищь, а больши, де, четырех сот селищ дати нельзя, потому — будет царь наш еще побудет на государьстве, а повыпустошит и больши тово, и яз тебе дамъ и две тысячи. А будет государьство переменитца, или тово Богъ скротит, а станет лготу давать и дани поубавит, и государьство опять полно наполнитца, селища опять жили будут, и мне тебе болши четырех сот селищ дать нельзя».

И царь услышел то слово, удивися и учал себе размышлять: «Гораздо, де, есми немилостив, что про меня птицы розсужают, уведав, де, мое немилосердие ко всей земле моей».