Том 17 (XVII век, литература раннего старообрядчества)

А егда обнажихся во имя его пресвятое и от труда повалилъся в темнице, молитву говорю лежа, псалом: «Внуши[1686], Боже, молитву мою и не презри моления моего»[1687], и прочая. Егда доидох речи «умякнуша словеса их паче елея, и та суть стрелы»[1688], примрачило ум мой о том месте. И речено ми, надо мною, от образа: «Возверзи[1689] на Господа печаль свою, и той тя препитает, не даст в век молвы праведнику». И вскочи и поклонихся Господеви. А сам говорю: «Ты же, Боже, низведеши их в студенец истления»[1690], и прочая. Потому и рубашку с себя скинул и поверг неимущим. Наг оттоле и доныне, — уже три года будет, — да Бог питает мя и согревает, и вся благая подает ми изобилно. Слава о всех сих творцу и содетелю всех Христу-Богу, и Богородице-свету со бесплотными и со всеми святыми!

И ты, Марковна, положися всею крепостию душевною на Христа и Богоматерь: она, надежда наша, не оставит нас погружатися в неверствии и бури. Вем, яко попреизлиха о нас печется она и промышляет, всеупование наше, и покрывает нас кровом крылу своею, и от враг огражает же. Надолго ли бы ми жили, аще бы не она нас защищала?

Ведайте, каково диявол на нас огнено дышет со угодники своими, — в Даурах и повсюду живых поглотити ищет! Да Бог не выдаст, уповаю нань крепко. Помнит, зверь даурский[1691] всяко роспопу беднова, еже есть меня, протопопа, умышлял погубить, а не явно ли Божия милость? На Москве в руки мне Бог ево выдал, — растеняся, лежит предо мною, что мертвой! Помнишь, жена, как он мне говорит: «Ты волен, и со мною что хочешь, то и совториш!» А я постриг его и посхимил по воли Божии и по докуки своей к нему, свету. Помнишь ли, в Даурах, казаком на поезде[1692] говорил, и в Енесейске Ржевскому[1693], и везде по городам: «Мне, — реку, — Пашкова постричи надобно!» Да Бог мне тово и дал. А то вы и не выдаете, как о том докучал Богу.

А нынешнюю зиму потерпите толко маленко: силен Бог, уже собак тех, перепутав огненным ужем[1694], отдаст нам в руки, тогда умей спасать их. А что им попущено от нас умерщвять, — и то добро так, по Господню речению збывается: «И умертвят от вас, и будите ненавидими всеми имени моего ради, и влас главы вашея не погибнет. В терпении вашем стяжите[1695] душа ваша»[1696]. Ну, да полно тово!

Спаси Бог, Афанасьюшко Аввакумович, голубчик мой! Утешил ты меня! Сказывал воевода здешней, похваляя тебе, были, де, у него вы, и он спросил тебя: «Как ты, Афанасей, персты слагаешь?» И ты показал ему: «Вот я как слагаю». А он тебе молвил: «Уже, де, где отец и мати, там же будешь!» И ты супротив рек: «Силен Бог, не боюся!»

Воистинну, Господь силен, не боюся никого! Упование нам на него, Владыку. Яко лев рычи, живучи обличая их многообразную прелесть.

А учителя твоего, Григорья[1697], что не слышать? Жив ли он, беднинькой? А девок, свет, учи, Марью[1698] да Акилину[1699], а сам у братей учися. Не гнушайся их, что оне некогда смалодушничали, на висилицу Христа ради не пошли[1700]: уш то моего ради согрешения попущено изнеможение. Что ж делать? И Петр — апостол некогда так зделал[1701] слез ради прощен бысть. А он так же Богу кающихся прощает и припадающих к нему приемлет. Разговаривай братии: «Не сетуйте о падении своем выше меры, — простит вас. Да и батюшко по воли Божии вас прощает и разрешает, дает прощение в сий век и в будущий». Въпредь не падайте, стойте; задняя[1702] забывающе, на предняя[1703] простирающеся, живите. Един Бог без греха и без изврат[1704], а человечество немощно, падает, яко глина, и востает, яко ангел. Се тому не работает греху, но присносущному Богу Христу, и Сыну Божию, свету, со Отцем и со Святым Духом, ныне и присно и во веки веком.

Бог простит всех смалодушствующих и паки возвращайся на первое достояние. Аминь.

ПИСЬМА И ПОСЛАНИЯ БОЯРЫНЕ Ф. П. МОРОЗОВОЙ. {43}

1

Прежде сих грамоток[1705] за четыре месеца понудил мя Дух Святый сыну нашему о Христе написати благословение к брачному совокуплению: в нощи зжалися дух мой о нем, и возгореся душа моя, да благословен будет к женитве. И стрельцу у бердыша в топорище велел ящечек зделать, и заклеил своима бедными рукама то посланейце в бердыш, и дал с себя ему шубу и денег близко полтины, и поклонился ему низко, да отнесет Богом храним до рук сына моего, света; а ящичек стрельцу делал старец Епифаний; а посланейце я никому не показал, писал его и без твоево прошения: у меня он благословен буди Богом.

Да пишешь ты ко мне в сих грамотках на Федора, сына моего духовнаго, чтоб мне ему запретити от Святых Таин по твоему велению, и ты, бытто патриарх, указываешь мне, как вас, детей духовных, управляти ко Царству Небесному. Ох, увы, горе! Бедная, бедная моя духовная власть! Уж мне баба указывает, как мне пасти Христово стадо! Сама вся в грязи, а иных очищает; сама слепа, а зрячим путь указывает! Образумься! Веть ты не ведаешь, что клусиш[1706]! Я веть знаю, что меж вами с Феодором зделалось.