Том 17 (XVII век, литература раннего старообрядчества)

Воспомяни, душе моя, Евфросинию Суждальскую[133]. Воздержание имущи паче меры: первие постящися, от вечера до вечера не ядяше, таже чрез день, потом же по двою и по трех днех, иногда же и всю седмицу без пищи пребываше и пияше воды мало. Глаголаше бо своему телу во время скверных помысл: «Аз тя, аки безсловесных, удержу, да ни единощи не подам ти пищи, но чрез две седмицы подам ти мало хлеба, и жаждою, и труды уморю тя, да не разслабленных и сладких помысл желаеши». И тольма свое тело умучи пребольством[134] алчбою и жаждею, якоже едва костем ея от телеснаго видения содержался[135]. Ты же, душа моя окаянная, ни до вечера не хощеши попоститися и понудитися. И бдя в молитвах непрестанно, и по вся нощи без сна пребываше, тако преподобная тружашеся и Богу угождаше.

Воспомяни, душе моя, великаго Сергия Радонежскаго[136], како поживе во временней жизни, во бдениих, и в пощениих, и во всенощном стоянии. Воздержание бо его бяше выше человеческия силы, алкотою безмерною, и жаждою, и в зимнее время наготою: яко и самой земли разседатися от зелнаго мраза, он же в зиму без теплыя ризы, во единой ризе раздранней, и во многошвенней, и урудненой[137], и пота исполненной, и много заплат имуще, — в таковой ризе преподобный хождаше. Сам же на братию без лености тружаяся: толчаше, и меляше, и муку сеяше, и хлебы печаше, и дрова от лесу на своем раме[138] носяше, сечаше и по келиям бременем носяше, и воду от источника своего носяше и коемуждо брату у келии поставляше, и вариво на братию варяше, и просфиры ко церкви печаше, и свечи скаше[139], и на братию одежду крояше и шъяше; и бдением и сухоядением всю свою жизнь живяше, иногда же и гнилой хлеб ядяше, в нощи же без сна пребываше, и прочими добродетельми поживе.

Воспомяни, душе моя, Симеона Столпника[140] и нужныя раны его, якоже червем исходити ис тела, из раны его, во всю же неделю не ядяше, а урок[141] свой хлеба нищим подаваше. Таже изгнан бысть из монастыря, и вверже себе в студенец[142], в безводный кладес[143], идеже бе исполнено всякого гада, аспидов, и ехидны, и змиеве, и скорпии, — и разбегошася гади от него. Помяни же и на столпех стояние 40 лет, дождем мочим, и зноем горя, а зимою померзая; яд же его сочиво[144] мочено, и ляща[145], и вода; бяше же плоть его изгнила, и червем падающим от стегна[146] его, он же собираше их и складаше на тело свое, глаголя: «Яжте, яже вам дал Бог», — и стоя два лета на одной ноге. Ты же, душе моя, ни мало хощеши поскорбети.

Воспомяни, душе моя, преподобнаго Архиппа, иже в Хонех[147]. Шестьдесят лет никакоже хлеба не вкусив, ни мяс, ни вина, и тела своего не омывая. Пища же его — былие дивие варяше и без соли ядяше, но и то единою в неделю[148] вкушаше и трижды в седмице[149] воду пияше нужды ради, мерою триех онги[150]. Постеля же его беяше камение острое наслано. И глаголаше: «Не даждь ми, Господи, порадоватися на земли ни единаго дни во всем животе моем», — удручая тело свое на бдении и николиже покоя имея. Потерпи, потерпи, душе моя, поне[151] малу скорбь приложи везде себе, поищеши бо, и поплачеши, и не обрящеши время поскорбети.

Воспомяни, душе моя, Антония и Феодосия Печерских[152], како беспрестани Богу моляшеся и во вся нощи без сна пребываше.