Том 17 (XVII век, литература раннего старообрядчества)

Феодосий николиже на реберех своих лежаше, но седя мало спаше. Ты же, душе моя, ни малаго правила не дремлюще тщишися исправити. К сим же и яд их бе хлеб точию и вода. Братиям иногда на трапезе веляше Феодосий утешение творити в брашне, а сам ядяше хлеб сух. И тружашеся на братию: клобуки шияше, и копытца плетяше[153], иногда же меляше, и дрова носяше и сечаше. И исходя ис пещеры, над пещерою седяше и волну[154] прядяше, и власяницу свою спущаше, до пояса обнажашеся, и бяше тело его от комаров все покровено, и тако неподвижен седяше и со благодарением терпяше, и Псалтырь изуст[155] пояше, и тако неретко и многажды творяше, и седяше и до заутреняго клепания[156]. А некогда преподобному отцу Феодосию в пещере пребывающу и хотящу опочити от великих трудов своих, и абие слышит множество бесов, в пещере на колесницах яздящих, и в сопели сопуща[157], и в бубны биюще; и нача преподобный, востав, псалмы Давыдовы глаголати: «Сии на колесницах и сии на конех, мы же во имя Господа Бога нашего призовем»[158], — и абие[159] бесовское то действо и клопот[160] все исчезе. Имяше обычай преподобный в нощи без сна пребывати, и множество поклонов кладуще, и егда услышит пономаря, идуща к себе благословения ради к заутреннему пению, и тогда преставаше поклоны творити. И сядет на своем на обычном месте и молъчаше, творяше ся уснувша сном тяжким; пономарю же молитву творящу не единожды, но и дважды, и трижды. Преподобный же аки от сна возбужашеся[161] и пономарю речет: «Господь наш Исус Христос благословит тя». Сам же скоро идет, не медля, тщашеся преже братии на соборном пении быти, и стояше, яко столп, к стене, не приклоняшеся и ногама не преступаше. Таково житие имеяше отец наш Феодосий Печерский.

Преподобный же отец Антоний Печерский прииде от Святыя Горы и преходил по многим горам и по дебрям, и прииде в Киев, на Берестовое по реклом, и обрете пещеру, еяже ископал Иларион митрополит[162], и возлюби то место, и помолися Богу, глаголя: «Се покой мой зде в век века, и зде вселюся[163], яко Бог и Пречистая изволи сие место». И на том месте нача жити и великие труды творити: в день пещеру копаше, а в нощи на молитве, без сна пребываше, — и поживе в пещере в темне месте, яко в царских чертозех, не исходя, 40 лет. Ты же, окаянная душе моя, ни единаго дни в келии своей в молчании не хощеши сидети, и о правиле своем не радиши, не готовишися на смертный час, како тебе стати на страшном, и грозном, и трепетном судищи Христове, и како возриши тогда на страшнаго Судию, егоже ужасаются аггели и вся небесная воиньства, и кий ответ воздаси безсмертному Царю. Но, о, душе окаянная, не ленися, преже конца обратней и стони, о, всескверная, и плачи преже исхода своего о злых делех своих, имиже прогневала еси Творца своего Бога, по вся дни и по вся нощи, словом, и делом, и помышлением, и прочими многими грехи.

Воспомяни, душе моя, како пожиша мнози преподобнии отцы и не согрешивше ничтоже, да любве ради Христовы и Царствия ради Небеснаго всетленное и временное житие се на земли оставиша, и покой возненавидеша, и злюбиша трудное и жестокое житие, постом, и молитвами, и всенощным стоянием, и прочими многими труды тело свое изнуриша и изсушиша, а душу свою паче снега убелиша, и ныне во свете присносущнем пребывают, и сияют, яко звезды небесныя, и славят Бога со анггелы непрестанно. Ты же, окаянная душе, в беззаконии зачата, и во гресех родися[164], и всегда во гресех живеши, должна еси трудитися своего ради спасения.

Воспомяни же, душе моя, Григория[165], тоя же обители Печерския. По вся нощи не спаше, и стояше, и пояше, и моляшеся непрестанно до утреняго пения.

Воспомяни, душе моя, затворника Исакия[166]. Бяше той Исакий житие имеяше жестоко, облечеся в ризу власяную, и наверх влясяницы облечеся в козел мехом[167], и затворишася в пещеру. Бе бо ядь его едина просфира, и та чрез день, и воду пияше в меру. И того сотвори 7 лет, на свет ис пещеры не выходя и на ребрех не лежав, но седя мало сна приимаше. И егда взят бысть ис пещеры в монастырь и начать в поварни страдати[168], во церкви же стояше в великия мразы бос, дондеже примерзнуша ноги его к камени. Ты же, душе моя, не можеши в келии своей безмольствовати и посидети, но всегда мятешися посреди братии и осужаеши, а о своем спасении не печешися и на ребрех спиши чрез всю нощь.

Воспоминай и прочитая святых отец жития, како уским и прискорбным житием пожиша и не даша сна своима очима, ни векома дремания, ни покоя своима коленома[169], но вместо сна всенощное стояние имеяше, и вместо молв к Богу в молитвах беседоваше, и вместо сладких ядений хлебом питашеся, и вместо тщеславия смирение имеяше, к тому же и покорение, и послушание, и прочая добродетели.

Воспомяни, душе моя, Дамияна[170], презвитера печерскаго. Бяше бо таков постник, яко, развее[171] хлеба и воды, ничтоже ядяше до дне смерти своея.