Том 17 (XVII век, литература раннего старообрядчества)

Воспомяни, душе моя, твердаго страдальца Говеддая[200]. Жезлием бо суковатым повеле мучитель того четырем бити; и тем изнемогшими, друзии начаша бити. Святый же, биен по всему телу, просяше от Бога помощи. Яви же ся ему аггел и укрепи его, клаголя: «Дерзай, с тобою есмь». И биен бысть волуями[201] жилами, биен же, проклинаше отца своего веру. Тогда Горгал повеле два ременя оттодрати от ногу даже и до главы его; тогда убо разжег рожень[202] и пронози ему сквозе уши от единаго до другаго и положи его в темницу. Молящу же ся ему, прииде аггел Господень, взем рожен и исцели его. Князь же, разъярився, повеле удица[203] железны вонзити в плеча ему, от третияго же часа до девятаго, и все тело его сощипа ими, да единако жив есть. Тогда повеле, царь кожу главы его отодрати от тела и покрыти лице ему; и увидев, яко жив есть, ногти ручныя и ножныя искорениша ему, такоже и зубы искорениша ему и поверже его мертва в темницу, яко пса умерша. Таже в вертеже содра нозе ему, и млаты железны разжег, сожже мышца ему. И по пяти на десять дний изведе того вонь ис темницы, и видев того цела и здрава, и ужасеся. Наложи коноб[204] смолы и серы, и того велми разжег, и повеле воврещи святаго в коноб. Святый же, возрев на небо и помолився, ввержен бысть в коноб — и конобу разседшуся, изыде святый здрав, никакоже вредим. Тогда, совещався со своими, мучитель распень святаго на древе нага и стреляху его на мног час пред многим народом. И бяше видети чюдо преславно: не точию святый невредим пребываше, но и стрелы, на него пущаемыя, обращающеся, раняху стреляющих. И повеле связати ему руце и нозе и поврещи его в коньское стоялище, да в той нощи попран будет ими. И сему бывшу, Христовой благодатию невредим от сих сохранен бысть святый, благослови Бога. Наутрии же, яко видеша того развизана и здрава, и дивишася вси о чюдеси. Тогда, рожны[205] разжегше, сожгоша его. И молися святый о крещении. И се облак мал, яко и мгла, излия на главу ему воду и масло, и глас бысть из облака, глаголя: «Се приял еси крещение, рабе Божий». Гаргал же, тростие поострив, напери[206] все тело его, святый же, на многи часы збодаем тростием, и Богу молися, предаст дух свой в руце Богу. Ты же, окаянная душе моя, и от малый скорби сетуеши и изнемогаеши, смущаешися и не терпиши со благодарением.

Воспомяни, душе моя, преподобную Феоктисту Лезвиянину[207]. Гладом, и зимою, и варом многим томима, водою и зелием дивиим питающися, и ниже видима кем в пустыни бе доспе 35 лет, Богу единому беседующи.

Воспомяни, душе моя, Афонасию игумению[208]. Бе же ядь ея хлеб ячьменный, и того, заходящу солнцу, вкушаше; масла же или иного сладкаго и вина никогдаже вкуси; рыбиц же точию на Рожество Христово и на Пасху вкушаше; во весь же пост токмо 2-ж<ды> вкушаше; и ни единаго же часа без славословия пребысть, и всенощное стояние имея, а постели ея от камения дробнаго складена.

Бе же Стефан Царяграда[209] непрестанно моляся, и единою или 2-ж<ды> в седмице зелие вкушаше без соли, — той, тако себе очистив, святительстей чести сподобися, и в некий гроб разселный[210] вниде, и тамо препроводив 12 лет, и отпадоша власы главы и брады его, и зубы испадоша, конечное[211], тело его распадеся, и то бысть ему, и изыде из рова, повсюду умерщвен. Да егда на господьския праздники совершаше Божественую службу, по отпущении же единою овощ вкушаше и мало воды; пребысть же, тако питался, 55 лет, тесный, острый, постнический прошед путь.

Воспомяни, душе моя, страдание и великое терпение великомученика Феодора Стратилата[212]. Повеле мучитель начетверо растягнути его, и бити батоги по хрепту нещадно, и дати ран 600, а по чреву 500, оловяными шелыгами[213] бити; таже строгати тело его повеле и свещами раны его поджигати и чрепинами[214] раны его скрести; и в темницу ввержен бысть, и нозе его в кладе[215] забиша, и пребысть тамо алчен 5 дней, и на кресте пригвожден бысть рукама и ногама; таже юноша стреляху во образ и во очи, исторгаху же стрелы и з зеницами святаго, он же твердо сия подьят. Ты же, окаянная душе, или не веси, яко и ты мучитися нареклася еси, и обещалася еси, и не терпиши нимало.

Воспомяни, душе моя, Мелхисидека[216]. Паки возвратися в гору Фаворскую Мелхиседек и пришед в чащу леса, уединен пребысть 7 лет, яко от рожения матери своея, и хребет его бысть яко львина кожа, кормля же его бяше вершие дубное[217], и в воды место росу лизаше, даже до седми лет. Ты же, окаянная, ни хлебом единем и водою не хощеши питатися.

Воспомяни, душе моя, Нифантина чюдотворца[218]. По пустыням бо ходя и по горам, за 30 дней алчен пребысть и наг за 4 лета прейде.