Том 17 (XVII век, литература раннего старообрядчества)

Воспомяни, душе моя, Макария Великаго[257]. Вниде некогда в монастырь Тавенисиотский, мирское одеяние наложив, хотя испытати дело коегождо по единому. Видя же различна жития в них: непрестанную молитву всем имущим, и ов ядяше к вечеру, ин — во вторый день, другий — за три дни, и ин — за пять день, другий всю нощ стояше без сна на молитве, во дни же на рукоделие приседяше. Преподобный же Макарий наквасив себе фалия[258] от финик и став во едином угле, дондеже 40 дней мимо идоша и Пасха достиже, ни хлеба вкуси, ни воды, ни колену преклони, ни сяде, ни леже, ни ину пищу вкусив, кроме зелия сурова, и сие во Святую неделю. Почто, душе, сим не ревнуеши, поне по силе своей постися, но от своих трудов питайся, якоже и тии святии.

Воспомяни, душе моя, Марию Египтяныню[259]. 47 лет скиташеся, яко зверь, в пустыни Иерданьской, не имущи ни пищи, ни одежды, якоже сама рече Зосиме[260]: «Егда бо начинах пищу вкушати, абие хотяше ми ся мясом, и рыбам, и винам, якоже во Египте. Зде же, не имеющи ни воды вкусити, люте распалахся[261] и бедне терпях, не востаях бо от земнаго повержения, нощь и день слезы точащи. И тако скончах 17 лет, беды тмами приемлющи. Оттоле же и до днешняго[262] дне помощница Богородица, та помогает ми всегда». Рече же Зосима к ней: «Да не потребова[263] ли уже пища и одежда?». Она же отвеща: «Хлебы убо оны три скончавши в 17 лет, питана бых былием и прочим, сущим в пустыни сей. Ризу же, еюже имях пришедши Иордань, раздравшися, распадеся. Многу же беду от зимы и от зноя пострадах, солньцем горя и мразом омерзающи и трясущися. Темже и многажды, падши, на земли лежах, аки бездушна и недвижима». Ты же, скверная душе, ни глада, ни жажды имаши, ни падаеши от нужды, да чим хощеши спастися?