Том 17 (XVII век, литература раннего старообрядчества)

Се же начало плача ея: «О, свет моя Пресвятая Богородица, небесная царице! О, свет моя помощнице и заступнице Одигитрие! Несть у мене ни рода, ни племени, ты убо мне помощнице вся во всех, купно же ты и род, и племя, и заступница, Одигитрие! О, свет мой Христе Сыне Божий! Егда убо приидеши судити всем в последний день и воздати комуждо[2447] по делом его, молю тя, о, Сыне Божий, ущедри[2448] мя и сподоби одесную тебе стати и слышати сладкаго твоего гласа, еже речеши праведным: «Приидете, благословении Отца моего, наследуйте уготованное вам Царство от сложения мира»[2449]; избави же мене от страстнаго оного и жесточайшаго гласа, еже речеши грешным, сущим ошуюю[2450] тебе: «Отидите от мене, проклятии, в огнь вечный, уготованный диаволу и аггелом его[2451]; и да не речеши и мне, о пресладкий Исусе: „Отиди от мене, проклятая!”» Егда же сие слово Иустина...

ПЕРЕПИСКА БОЯРЫНИ Ф. П. МОРОЗОВОЙ С ПРОТОПОПОМ АВВАКУМОМ И ЕГО СЕМЬЁЙ {50}

Ф. П. Морозова — Аввакуму {51}

Батюшку Авакуму Петровичю.

Благочестивому и чадолюбивому моему, и свету душе моей, и радости моей неизреченой, батюшку Авакуму Петровичю грешная твоя и недостойная, и ленивая, и во гресех живущая, и нетерпеливая, всем человеком дасадница, и никому ничево добрава не сотворила.

Ведает Христос, Саздатель мой, хочетьца с ним быть, да как он, свет, подаст помощи, да надеюся, грешница, на святых атец и на ваши праведныя молитвы. Молю, милостивай мой, со слезами и прошю твоего благословения и молитвы, батюшка христолюбивой мой. Люта, люта мне, грешнице, в таких печалях!

А духовныя наши все розна стали, не много, которы правды во всем деръжатьца. Да не диво так, батюшка: время то пришло. Прости меня, Христа ради, а я всех пушьша согрешаю.

А дети твои не так живут, как ты: пошли за Федором ходить и у нево перенели высокоумья великое на себя[2452], и гордость положили, и никово человека не поставили[2453], и всех стали абманывать. Так их сьель: и дюшю, и тело! Так — а ане не атьстануть: не познали за грех, за нево умирають. Толко милостив Христос, за твои молитвы не аставить, вос, познаютьца[2454]. Люта мне, грешнице!

А я сама такава была: чаела себе всево добрава спасения, да немного Душю не потеряла. Лють сей человек! Так — а не покаеца.

Многа была писать, да нелъзя. И сам ты, свет мой, уразумел и мне говаривал, и я, грешница, мала слушела, у тебя жа молила: «Вели жить!»

А все то сотана виноват: ищет, как бы душю тмою поглатить. Да велико милосердие Божья и твоя малитва, и што меня Бог помиловал, што нет ево у нас! Многа тово писать, што и уму непостижно козней ево. Сотана лють, батюшка, а и горами качаеть, а нами ему не диво покачать; толка велика милосердие Божие.

Пиши, светь, детем своим горазда и запрети, чтобы им с ним не знатьца, и помолися за меня, штобы и меня бог избавил от него.

И тому Федору во всеми запрети, чтобы в пакаянии был. Толка тебя послушеть, станет каеца. Таки ведаешь, што милостив Христос. А што х тебе ни пишить, то все лош, прости меня Христа ради. Ну да, чю, послушеть ли тебя? Бога забыл и детей твоих всякому злу научил. За то та на меня твои дети и печалъни были. А я на них не дивую; и сами ани тому не ради: им он видица добрай человеки.

Прости меня, грешницу! Желея таки писала, со слезами.

Аввакум — Ф. П. Морозовой {52}

...Я детям своим велю Феодора любить, доброй он человек; преже тебя я ево знаю и давно мне сын духовной. Такова то ты разумна: не смогши[2455] с корову — да подойники о землю! Себя боло[2456] тебе бить по роже той дурной, как и я себя чотками...

Аввакум — Ф. П. Морозовой {53}

...Ивашко[2457] мой моим говорил: «Я, де, никово не обманул; изволила б, де, пожаловала бы на тех людей сказать, ково я обманывал; сказали бы, де, по ея речам, восли[2458] бы ково я обманули... пожаловала сказала... я, де, рад перед Богом и людьми прощатца; только, де, я тово не помню, ково б я обманул. Кручинитца, де, на нас за Феодора: как бы, де, я Феодора еретиком звал, так бы, де, меня и жаловала, и добрые, де, мы люди были».

И ты, миленькая, на них не сердитуй! Правду детина та говорит, что ты, сердитуя на Федора, и их не замечаешь. А я, су, им Феодора еретиком звать не велю, да не впадут в прави́льную вину[2459], и ты только не престанешь — и ты за то постражешь.

Не хотела боло ты их изгонять тово, да не устояла на том. Ушто я согрешил пред Богом! Да пускай сугубо, бедные, терпять: и от чюжих, и от своих!