Том 17 (XVII век, литература раннего старообрядчества)

Ответ: «Не прелщен есмь, и не прельстил ни единаго от человеки, но во истинне пребываю». И, хотя поиспытати смирения властей, рек Павлу митрополиту: «Странно сие слышати, владыко, еже християном в Велицей Русии снова учитися новой вере, о нейже мы не слыхали. Да и ты, владыко, с нами во единой вере крестилъся и во единой купели омылъся, и едиными миром помазан Христа нашего, а ныне глаголеши: „Зла вера, в нейже породилъся еси святым крещением”. А Василей Великий, вселеньской учитель, пишет: „Креститися подобает, яко прияхом, а веровати, яко крестихомся”. И по сему вселеньскаго учителя разсуждению, зле крестивыйся добре веровати не может. Да и в иных Писаниях святых много о сем свидетельства, яко неправое крещение, сиречь неправой вере, в крещение не въменяется, но паче во осквернение. Тако же и ныне последующим новой вере снова тою верою и креститися подобает. А есть ли будет не креститися снова, то простым людем зело соблазнено будет, и говорят вам о сем: „Учат, де, нас власти новой вере, еяже мы не слыхали, а о старой вере глаголют, яко неправа суть. А сами они тою неправою верою крещени суть”. И срамъно будет исправлятися великоросияном, аще снова всем будет креститися».

И сие мое разсуждение Павлу митрополиту зело полюбилося — не усидел на месте своем, но въстав, прииде ко мне и любезно мя от своего смирения почал подавать благословение: взем мя левою рукою своею за браду и нача браду мою крепко держати, паче же и терзати. И сие творя, святитель, болезнуя о мне, исповедал брады моея, крепъка ли есть, чтобы было за что держать, егда станет десницею[2802] своею благословлять. Ведает свое крепъкое благословение, сего ради держа мя, чтоб не пошатилъся от его благословения и о помост полатной не ушипъся б. Егда же исповедал браду мою, начал и десницею своею по ланитом моим довольно благословлять, да и по носу довольно благословил. А приговаривал, благословляя, сице: «За крещение свое я стану. Я крестилъся крещением, что Никон патриарх на соборе со архиереи исправил». И зело расъпыхалъся на меня и яростию и зъбил з главы моей клобук и камилавъку[2803] на пол и, простовласа водя мя по полате за бороду, говорит сице: «Скажи, что разньство в старом и новом крещении?»

Аз же рех ему: «Не бранитися аз с вами зде приидох, и довольно ми есть твоего благословения, и зело ми полезно сие». И радуяся сердцем, и лицем улыскаяся[2804], рех ему: «Припамятуй, владыко, что писано се во святых правилех: „Иерей, бия верна и неверна, изъвержется”. Кольми[2805] паче арьхиерею должно смирение имети, не яко обладающе причьто, но яко образ бывающе стаду». Он же глагола ми: «Несть ми в сем порока, я хощу тебя, врага, довольно бити, яко Николай Ария еретика»[2806].

Прочия же власти, Вологоцкой и Чюдовъской, якобы постыдилися и говорили с тихостию Павлу митрополиту, чтоб престал от дерзости. Думной же молчаше. И егда исполнил свое желание Павел, довольно бияше мя и вопрошая превращения в крещениях. Аз же молъчаше, помышляя в себе, яко и Господь наш Исус Христос, виде от людей неправеден суд, премолча[2807], и во время гнева и ярости разсужения не бывает. И егда преста мя бити, повеле написати думному сие, что о крещениях говорил, и въ крещениях превращения не сказал. Думной же, по многом молчании, тако написа.

Аз же пред ними простовлас стоях, маньтия же моя и клобук, и камилавъка, якоже исперва повержена, пред ногами лежит на полу. И рече Чюдовской архимарит Павлу митрополиту о мне: «Давать ли ему платье?» Он же рече: «Не проси он сам платья». Аз же рех: «Испросих Господа моего, и елико ми он, Содтель, помощи подаст — ему работать в сем платье обещахъся — и благодарна приемлю. А есть ли вы не изъволите ми дати платья моего сего, но Бог вся весть, яко чернец есмь, и той будет нам о всем судти право». И даша ми едину камилавъку. Аз же, благодарна прием, надел на главу.

И изведоша мя ис полаты в сени. И ту много человек. Аз же пред ними с тихостию рек сице: «Благодарю Господа моего, яко сподоби мя за имя свое пресвятое в сей час брады терзания и по ланитом биения прия от Сарскаго и Подонскаго митрополита Павла». И ис полаты власти и думной запретиша ми глаголати и караульщиком повелеша мя отвести на Мъстисловъской двор в ызбу к дневалному голове. И голова, по приказу думнова, посадил мя в чюлан и в книгу привод мой написал, чтоб никому не приходить ко мне, и десятнику с стрельцами непрестанно быть у меня на карауле и ничего со мною не говорить.

И бывъшу ми двои сутки. Потом принесе подьячей маньтию и клобук. Аз же прием. И еще дня з два минувъше, прииде подьячей и повеле голове у меня в чюлане окно заколотить гвоздми накрепко, чтоб не открывалося, и свеще сальной быть непрестанно. И тако ми бывъшу за крепким караулом недели з две.

И прииде ко мне нощию подьячей и приведе мя к предиреченным властем и к думному. Да тут же и Резаньской архиепископ Ларион[2808]. Аз же, придох в полату, по предиреченному сотворих и стах пред властми.