Том 17 (XVII век, литература раннего старообрядчества)

Быв убо он холоп царев, служивой ростовских мелких дворян Савеловых рода, и бывшу ему на службе под Киевом, и жена же его без него начат прелюбодействовати явно з блудниками. Тамо же в полку товарищи его начата кощуняти[2931] над ним, глаголюще, яко «жена твоя удавит тя, аще приидеши в дом свой к ней, зане ины мужи имать лучши тебе!» Он же, не хотя служити царю своему, и стыда ради того тайно отъиде тамо в Печерской монастырь, и пострижеся, занеже ведая, яко на Москве и во иных знакомых местех не постригают здоровых служивых людей по царской заповеди. Сего ради тамо пострижеся, и пожив мало, и преступи обещание, и бежа к Москве, яко оный ученик Сисоя Великаго, тако и он от своего наставника, ища славы мира сего. И о сем сказа нам сотник Андрей Киприянов — на карауле стоял у нас, и на службе бывал с ним. И бояся исперва на Москве жити, дабы не ростригли и не послали на службу, сего ради нырнул к Никону в новой его бесовской Иеросалим[2932], и тут почал учитися грамоте, и напился ту фарисейскаго квасу; а до того не знал он писания разве[2933] азбуки, ни церкви, ни чина церьковнаго, и не разумел догмат святых отец наших древних, и ныне не знает, занеже не того ищет, — и книг святых не прошлец[2934] и не читатель, понеже человек был служилой, и жил в глухой деревни, и зайцы ловил, а у церкви в редкой Велик день бывал. И у Никона мало поживши, и пронюхал, яко Никону уже не быти патриархом на Москве в старой чести и славе, тогда збежа и от Никона и прииде близь Москвы в монастырь Андреевской[2935] к строителю Аврамию, и паде ногама его, да приимет его и опознает на Москве честным людем.

Монастырь же той назидаше в то время околничий царев ближний Феодор Михайловичь Ртищев, и сестра его Анна[2936], Никонова манна, кравчая царицына. И той строитель Аврамей призвав его ко окольничему Феодору Ртищеву, и по сем того Якима учинили казначеем в Симонове монастыре[2937], и по мале привели его в келари ко Спасу-на-Новое[2938]. Тут же живе у Спаса отец Феодора Ртищева, Михаил Алексеевичи, по обещанию. Келарь же Яким начать Псалтырь твердити, начался[2939] игуменом быти помале[2940]; Михаил же Ртищев, слыша от слуг ту сущих часто Псалтырь в руку его держаща и чая его молитвенника быти велика[2941], и царю похвали его. И сам он, Яким, всегда являшеся пред царем, во всяких ходах и походах, и валяяся пред ногама его. Царь же разума его угодна быти себе, и приказа его испытати оному Михаилу Ртищеву, который он держится веры: старыя или новыя. Михаил же исповеда его тамо о всем. Яким же сказа ему: «Аз, де, государь, не знаю ни старыя веры, ни новыя, но еже что велят началницы, то и готов творити и слушати их во всем». И Михаил сказа се царю. И посем поставили его в Чюдов монастырь архимандритом на Павлово место[2942], — пришел вор на вора, а вси на Бога! <...>.

Тое же зимы и года и Аввакум протопоп паки взят бысть из сылки с Мезени к Москве и на сонмище их, привезен и послан бе в Пафнутиев монастырь[2943] в соблюдение. В Великий же пост зимы тоя сам царь ко всем архиереом ходя нощию на подворья их и по сто рублев даяше им милостыни, и моляше, и глаголя: «Отцы честнии, будите со мною, и аз с вами!» Они же обещавахуся ему радостно. Аз же в соблюдение отдан бех на Москве в Покровъской монастырь по Павле, и во град часто поемлем бех. И по Пасце обругаша[2944] мя с протопопом Аввакумом во един день. А Никиту-попа преже нас остригоша за три дни. И предаша нас царю в руце; царь же посла нас трех в монастырь святаго Николы, иже на Угреши, и тамо держа нас за стражею своею лютою разных темниц. И се бысть над нами до пришествия греческих патриархов Паисия и Мокариа за пять месяцов. Последи же нашего обругания и послания на Угрешу посла царь Павлу-митрополиту в почесть полторы тысящи сребра за ков[2945] и труды его, еже потружался над нами и по воли его устроил. По сем же предании, у Павла того архиерея, предателя, попущением Божиим вселишася мнози беси в дому его, паче же в души его, многим людем творяху пакости немалы. Егда же повеле царь взяти нас с Угреша, и Аввакума послаша паки в Пафнутиев монастырь, Никита же покорися от нужи, мене же, Феодора, предаша тому же Павлу архиерею под начал, да увещает мя к своей прелести[2946] Господь же сохрани мя.