Том 17 (XVII век, литература раннего старообрядчества)

И по неколицех[2970] днех после преставления его к Богу бысть видение сыну его по плоти[2971], именем Иванну, младу сушу, лети десяти или мало боле[2972] от рождения его. Бысть сице[2973]. В лета 7195 (1687) году, месяца генваря в 7 день, на собор святаго славнаго пророка и предтечи крестителя Господня Иванна, мати его именем Евфимия, благочестива жена сущи и боящеся Бога и преданное от отец законное правило добре храняше, и с вечера за церковную службу и за келейное правило молящися ей и с чады своими. И се отроку заснувшу, и бысть в восторзе[2974], и виде видение страшно и зело ужасно. И бысть в себе[2975], и востав в полунощи, и вострепетах, и со ужасом глаголах матери своей: «Возжите огня». И востах мати его, и вжегох, и видех, лице его, яко снег бело, и глагола ему: «Что, чадо, тако?» Он же глагола: «Возжи свещу, и помолимася Богу». И со ужасом рек: «О, матушка! Добро и благо молитися Богу». И помолишмся им за полунощницу и за заутреню по обычаю, и седохом, и нача матери своей подробну исповедати вся. Она же убоявшися и мнящи, яко привидение[2976] есть, и глагола ему: «Молчи, молчи, чадо». И паки уснух, и заутра востах. И се прииде старица, бывшая по плоти сестра, во иночестем образе инокиня Каптелина, и сказа ей подробну вся. И посем два дни не вкуси ничтоже, и в третий день принуди его мати.

И вниде в слухи наша[2977], и людем глаголющим: ов сице, ин же сице[2978]. И мы потщахомся[2979] со старцем и священным тоя же обители бывше по отце Иове строителем, именем Макарий[2980], и аз грешный с ним, но имя мое волею моею минух[2981], и приидохом к ним в пустыню, ко оной вдове и отроку Иванну. И вопросихом: «Повеждь нам, рабе Божий, аще истинна есть виденная тобою?» Он же, яко истинный християнин и совершен разум имея, а не яко отроча, глаголя к нам молитву Исусову: «Господи Исусе Христе, Сыне Божий, помилуй нас». Нам же рекшим: «аминь», и зрящим на нь[2982], и удивляющимся разуму его. И начат нам поведати все подробну. Нам же мало коснящим[2983], яко приспе час правилный, и не все доконъчав, и востах, и идохом ко отцем во обитель, и пребыхом всю нощь тамо. И паки заутра востах аз грешный един, и паки приидох, и вопросих подробну вся. И взем чернило и трость[2984] и исходящая изо уст его писах февраля в 3 день. Нощь всю беседовахом.

Такоже начало[2985] сотворил, и благословился, и рече: «Благослови, отче». Аз же грешный рекох: «Благословен Бог». И начат поведати сице: яко «Прииде некто стар муж и глагола ми: „Гряди по мне, и покажу ти, яже не веси”. И яко веде мя на восток, и видех на востоце: и се изыдоша аггели Божии, имеюще трубы, яко облак светел, и вострубиша ими. И бысть от них яко глас грома велика во всю вселенную. И восташа мертвии от гроб во мгновении ока. И от престола Божия течаше река огненная, попаляя и поядая всяку вещь на земли. Праведнии светли, яко солнце, а грешнии огорели, яко главня, от пламене оного. Свився, яко хартия, небо, а звезды небесныя спадоша на землю, яко листвие, и очистися вся земля, яко сткло[2986].

И тогда обретеся со мною юноша зело красен и благолепен, и глагола ми: „Се грядет Судия”. И тогда отверзошася небеса, и явися прежде крест Господень, и полцы аггельстии предъидоша, и за ним носяще престол Господень, яко молния блистая. И по сем Судия грядяше со славою великою. И окрест его пламы огненны херувим и серафим, аггел и архангел, и множество небесных сил, лицы своя закрываху. И Судия седе на престоле славы своея, и на главе его венец светом неизреченным сияя, вместо чювственнаго[2987] света, но не яко сей — но от оного света радость, и покой, и веселие неизреченное. Ни солнце, ни луны тамо не видех. И се зрях пред Судиею завесу, яко молнию блистаяся, и аггели Божии держаща по четыре края. И зря аз окаянный на свет тот неизреченный со страхом и трепетом, и удивляхся. И мало взяся[2988] завеса, и облиста свет неизреченный. И глагола водяй мя аггел: „Поклонися славе Божии”. И падох яко ниц, и слышах глас от славы Божия — три слова. Мню, яко плотное[2989] ухо не может сих разумети, ни слышати. И бысть во мне внутрь от гласа онаго радость и веселия и сладость устом моим. И се узрех дванадесяте апостол, на двунадесятих престолех седящих. Престоли их зело светли, блистая, яко заря, и множество святых одесную[2990] престола Божия стояща. А по левую страну грешнии во тме предстоят, огорели, яко главня, и печални зело.