Том 17 (XVII век, литература раннего старообрядчества)

О, великое Божие милосердие к роду христианскому! О, неизъглаголанная и несказанная благость! Начата бо от образа Пресвятая Богородицы бывати многая чудеса от единаго точию прикосновения: аще кто, с верою пришед, прикоснется тому пречудному, не точию человеком, но и ангелом говеемому[3056] образу, слепым убо очеса отъверзашася и ясно зрение устрояшеся, глухим слухи разверзашася и слышание подавашеся, разслабленным жилы укрепляхуся, нечистии дуси от человеча рода изгоняхуся и отъбегаху, хромии хождаху, немии глаголаху[3057] (по писанному: «тогда скочит хромый, яко елень, и ясен будет язык гугниваго»[3058]), сляченныя[3059] распростирахуся[3060], и всякий недуг от человек отъбегаше, и всяка язя в людех изцелевашеся, и бе видети тогда в людех радость велию и веселие неизъглаголанное, и от всех уст благодарение исхождаше, вси бо благодаряху и славляху Бога, яко посети Бог людей своих и дарова целебный источник приснотекущ, икону Пречистая своея Богоматере.

Сие же новое и преславное чудо, яже сотвори Бог иконою Пречистая своея Богоматере, не можаше утаитися во угле едином, сиречь во едином граде, но во вся грады и страны христианския, наипаче же в российских странах, яко крилами некиими, благочестивых людей устнами промчеся. То слышаве благороднии князи и боляре, и велможи, и все православное христианское множество начата из всех градов российских стицатися, ови убо желающе видети и лобызати оный чудотворный от Бога посланный образ, ови[3061] же носяще с собою недужныя своя, ищуще здравие улучити от сего приснотекущаго источника, еже и приимаху, ибо от всякаго недуга и от всякия язи приемлюще изцеление. И таковое преславное, и предивное, и превеликое Божие милосердие, также и Божия Матере милость и чудеса видяще, устроиша венец[3062] к чудотворному образу и мониста[3063] златы ко оному прикладаху, также и сребрены, безчисленное множество. Игумен же и братия, видяще, яко мониста оны множахуся зело, повелеша их класти в ларцы ради соблюдения, народи же наипаче же прилагаху, елико сила кому беяше. И от того времени она богородична икона прозвася Овиновская, обитель же она от того времяни нача зватися Успенская, а не Николаевская.

О черном священнице Иякове [3064] , како во время пожару икону Божия Матере из церкве сквозьзе пламень изнесе и бысть от огня силою Богородичною

Видев убо Бог велию веру людей своих, яко с велиею верою притекают ко образу Пречистыя его Богоматере, восхоте новое некое чудо сотворити от предиреченнаго чюдотворнаго образа Пречистыя своея Богоматере и обитель ея болма[3065] прославити, еже и бысть.

Летом убо некиим по принесении того образа минувшим, попущением Божиим загореся она церковь, юже[3066] созда вышепомяненный болярин Иоан Овин во имя Пресвятыя Богородицы, честнаго и славнаго ея Успения, пономарю же в то время не обретщуся во обители, изъшел бо бяше потребы ради своея и церковный кълючи с собою изнесе. Пламени убо отъвсюду церковь окружившу, священник тоя же обители, именем Иаков, держа чреду неделную[3067], ревностию велиею разжегся, наипаче же любовию к чудотворному образу Пречистыя Богоматере, и всю свою надежду на саму Богоматерь возложи, взем бревно и, разбив двери церковныя, сквозь пламень вниде в церковь и чудотворную ону Пречистыя Богородицы икону взем, изнесе из церкви сквоззе пламен.

О, превеликое Божие милосердие и Пречистыя Богородицы чудотворение! Ибо якоже древле в пустыни виде Моисей купину, огнем палиму и незъгараему[3068], тако и зде: церковь убо сгараше, а человек, плотию обложенный, сквозь пламень хождаше и на руках своих чудотворный образ ношаше. Но аще огнь по естеству своему и сожигателен есть, обаче, якоже древле в Вавилоне Божия снисхождения устыдеся и трием отроком, в огнь въверженом, не прикоснуся[3069], сице и зде: видев своего Содетеля на руку Пречистыя его Богоматере воображение, устыдеся и не прикоснуся оному чудотворному образу нимало, ниже носящему образ той иерею смеяше прикоснутися, видев его еже по Бозе ревность. Изыде убо иерей ис пламене ничимже неврежден, ниже влас главы его опален бяше, но аки древле трие отроцы посреде пламене, веровавъшия, не опалишася, тако и сей иерей, веровав, неврежден бысть. Сребро и злато, иже бе у чюдотворнаго образа, венец, и цата[3070], и гривны[3071], от нестерпимаго пламене все разлияшася в малыя части, не могуще стерпети от пламене онаго, а руце носящаго не чюяша болезни. Такожде и дска, имея на себе воображение Господа Бога Творца и Содетеля всяческих и его Пречистыя Богоматере, таковый пламень претерпе и не опалися, и вапы[3072] ничтоже пострадаша. И кто убо не удивится сему новому и преславному чудеси?! Древо не опалися, а сребро и злато растопися, руце же держащаго не чюша горячести.