Том 17 (XVII век, литература раннего старообрядчества)

Преподобный же Паисий не превознесеся, видя себе от самодержца почитаема, ниже дерзновенно что содея, но, яко истинный кроткаго и смиреннаго Владыки Христа раб, смирение паче любя, а не превозношение, ведяше бо евангелское слово, яко «всяк возносяяйся смирится, а смиряяйся вознесется»[3106], и сего ради со многим смирением пад пред ногама самодержца, глаголя: «О, благороднейший княже! Не веси ли, что святый апостал Павел нам, менщим, завещавает, глаголя: „Менший от болшаго да благословится”[3107]? И сего ради аз требую от пастыря своего, от преосвященнаго митрополита благословения. И како пред лицем таковаго великаго архиереа инем дерзну благословение даровати?» И сия изрек, приступив к митрополиту, прия благословение.

Князь же великий Василий, видев преподобнаго многое смирение и кротость и слышав от него таковыя премудрыя ответы, глагола ко преподобному Паисию: «Воистину Божий раб еси ты, о, преподобие, и верный слуга Божия Матере». И с сими словесы, объем, лобызаше рамена[3108] его. Преподобный же Паисий рече к великому князю: «Бог да благословит царство твое, благородный великий княже, и да будет на тебе благословение от десницы нашего архипастыря, от великаго архиерея, прошедшего небеса, от Владыки Христа отъныне и до века». И сия изърек, последствоваше пречудному Божия Матере образу. Князь же великий Василий радовашеся зело о принесении образа Божия Матере и о пришествии преподобнаго Паисия.

Несоша же оный пречудный Царицы Небесныя образ во град Москву, и вси, иже изыдоша на всретение, последствующе даже до соборные церкве. Егда же принесоша оный пречудный Царицы Небесныя образ в царствующий град Москву и внесоша его в соборную церковь, тогда благоверный великий князь и преосвященный митрополит повелеша поставити его на уготованнем месте и лампаду возжещи пред ним. Поставиша же и служителей, иереов и диаконов, и повелеша им неотходным быти, и да не затворени будут соборныя церкве двери никогдаже, воеже бы всем народом, малым и великим, хотящим зрети или моление приносити, было невозбранно никогдаже. Служителя же того пречуднаго образа преподобнаго архимандрита Паисия и всю сущую с ним братию, от обители пришедших со образом Божия Матере, великия князи жаловали по своему царскому обыкновению, якоже бе лепо, донележе и пъребыша в царствующем граде Москве, ко образу же Пресвятыя Богородицы приложили монисто злато с тремя кресты златыми, и гривны, и обручи[3109] златы.

Неколиким же днем минувшим преподобный Паисий восхоте со оным пречудным Божия Матере образом возвратитися во обитель, и приступив к великому князю, глаголя: «О, благороднейший душею паче, нежели саном княжения, благоверный великий княже Василие! Молю тя аз, убогий, не остави нас на долзе посреде волн мирских влаятися[3110], даруй нам свобождение, да достигнем в пристанище небурное, си есть возвратимся в дом Пречистыя Богоматере. Веси убо, о княже, яко живущия в водах рыбы не могут без воды на суше пребывати, но выну[3111] в водах обыкоша водворятися; аще ли же изъвлечени будут на сушу, то вскоре умирают. Сице и нам, монахом, умершим мирови, ожившим же Христови, несть лет[3112] посреде мира водворятися, но выну пребывати в пустыни, юже возлюбихом, и, тамо живущи, молитися о вашем царстве и о въсем православнаго христианства множестве. Отпусти убо нас, о пресветлейши самодержче, во ону пустыню, юже вменихом себе имети честнейшии твоих чертогов и краснейшии палат царских. Вем убо, яко сущая во обители чада моя, умедлившу мне у твоего самодержавия, в печали пребывают и в сиротстве, не имеюще с собою отца. И сего ради отъпусти мя, да сотворю им радость, и печаль их да преложится в веселие возвращением моим. Отъпусти же и Неудержанную, еяже твое самодержавие и власть удержати властелски не может, уже бо искусен еси сему. Ей, молим тя, приклони уши свои к молению нашему и даруй нам сие, егоже желаем, а Владыка наш и Бог, егоже ради мы вся красная мира сего оставихом, молящуся тебе вскоре приклонит божественная своя ушеса на услышание моления твоего».