Том 3

перед ним, сдержанная, властно-неприступная, не зная, с чем он пришел, меньше всего догадываясь о его истинной цели,— тетон невольно поддался воздействию этой непри¬ вычной для него манеры. Склонив голову в знак признания своей ошибки, он отступил на шаг и, приняв небрежно горделивую осанку, заговорил с уверенностью человека, чье красноречие возвысило его над другими не меньше, чем бранные подвиги. Не сводя глаз с недогадливой юной жены Мидлтоиа, он начал так: — Я краснокожий, но глаза мои темны. Они были открыты много зим. Они многое видели — они умеют от¬ личить храброго от труса. Мальчиком я не видал ничего, кроме бизона и оленя. Я стал ходить на охоту и увидел кугуара и медведя. Это сделало Матори мужчиной. Он больше не стал говорить со своею матерью. Его уши открылись для мудрости стариков. Старики рассказали ему обо всем — рассказали ему о Больших Ножах. Он ступил на тропу войны. Тогда он был последним — теперь он пер¬ вый. Какой дакота посмеет сказать, что выйдет впереди Матори на поля охоты иауни? Вожди встречали его у своих дверей и говорили ему: «У моего сына нет очага». Они ему отдавали свои жилища, и отдавали свои богатства, и отдавали своих дочерей. Матори стал вождем, как были вождями его отцы. Он побеждал воинов всех народов, и он мог бы привести себе жен от пауни, и омахов, и конзов; но он глядел не на свое селенье, а на поля охоты. Он думал, что конь милей, чем любая девушка дакотов. Но он нашел среди равнин цветок, и сорвал его, и принес в свой дом. Он забывает, что владеет лишь одним конем. Захватив ко¬ ней, он их всех отдает пришельцу, потому что Матори не вор; он хочет удержать только цветок, который он нашел среди равнин. У девушки-цветка ноги очень нежны. Она не дойдет на них до дома своего отца; она останется на¬ всегда в вигваме доблестного воина. Кончив свою торжественную речь, тетон ждал, пока ее переведут, с видом жениха, вполне уверенного в успехе своего сватовства. Траппер запомнил речь от слова до слова и обдумывал, как ему передать ее таким обра¬ зом, чтобы в переводе ее главный смысл стал еще более темен, чем был на языке дакотов. Но, едва он раскрыл рот, не желавший раскрыться, Эллен подняла палец и, бросив быстрый взгляд на готовую слушать Инес, пере¬ била его. 311

— Не утруждайтесь даром,— сказала она.— Что бы ни сказал дикарь, этого нельзя повторять перед белой жен¬ щиной! Инес вздрогнула, покраснела, холодно с легким покло¬ ном поблагодарила старика за его старания и добавила, что хотела бы теперь побыть одна. — Мои дочери не нуждаются в ушах, чтобы понять ве¬ ликого дакоту,— сказал траппер, повернувшись к ожидав¬ шему ответа Матори.— Его глаз и движение руки сказали достаточно. Они его поняли; они хотят обдумать его речь, потому что дочери великих храбрецов, какими были их отцы, всегда долго думают, прежде чем что-нибудь сделать. Такое разъяснение, льстившее ораторскому самолюбию Матори и его пылким надеждам, вполне удовлетворило его. Он ответил обычным возгласом согласия и приготовился выйти. Простившись с женщинами в холодной, но полной достоинства манере дакотов, он плотно завернулся в плащ и направился к выходу с видом плохо скрытого торжества. Но была при этой сцене свидетельница, подавленная, не¬ движная, никем не замечаемая. Каждое слово, слетавшее с уст супруга, которого она ждала так долго и тревожно, ножом врезалось в сердце его кроткой жены. Вот так же, с такими же речами, пришел он свататься к ней в вигвам ее отца; и, слушая восхваление подвигов самого храброго воина племени, она стала глуха к нежным словам многих юношей-сиу. Когда тетон повернулся, как мы сказали, к выходу, он неожиданно увидел перед собой свою забытую жену. В скромной одежде, со смиренным видом, подобающим мо¬ лодой индианке, она стояла прямо на его пути, держа на руках залог их недолгой любви. Вождь отпрянул, но тут же его лицо приняло прежнее выражение каменного безразличия, так отвечавшее не¬ обычайной сдержанности индейца, если даже и было оно усвоено искусственно, и властным жестом отстранил ее. — Разве Тачичена не дочь вождя? — спросил тихий голос, в котором гордость боролась с тоской.— Разве братья ее не были храбрыми воинами? — Уходи. Мужчины зовут своего великого вождя. Его уши закрыты для женщины. — Нет,— возразила просительница,— ты слышишь не голос Тачичены: это мальчик говорит языком своей ма¬ 312