Том 3

— И он тебе рассказывал об Ункасе, да? — твердил траппер, не обращая внимания па замечания бортпика, представлявшие своего рода аккомпанемент.— Что же он думал, что рассказывал он о юном индейце там, в своем богатом доме, окруженный всеми удобствами городской жизни? — Я уверен, что говорил он тем же языком, к какому прибегал бы в глуши лесов и когда бы стоял лицом к лицу со своим другом... — Вспоминая дикаря, он называл его своим другом? Нищего, нагого, разрисованного воина? Значит, гордость не мешала ему называть индейца другом? — Он даже гордился этой дружбой! И, как вы уже слышали, дал его имя своему первенцу; и теперь, веро¬ ятно, это имя будет передаваться из поколения в поколе¬ ние до самого последнего потомка в роду. — Он правильно сделал! Как настоящий человек. Да, как человек и христианин! А рассказывал отт, что дела¬ вар был быстроног, упоминал он об этом? — Как серна! В самом деле, он не раз называл его Быстроногим Оленем — это прозвище дали индейцу за его быстроту. — И что он был смелый и бесстрашный? — продолжал траппер, заглядывая в глаза собеседнику и грустно и жадно: ему хотелось еще и еще слушать похвалы моло¬ дому индейцу, которого некогда он, как видно, горячо любил. — Смелый, как гончая в драке! Бестрепетный Ункас и его отец, Великий Змей, прозванный так за мудрость, были образцом героизма и постоянства. Так всегда гово¬ рил о них дед. — Он отдавал им должное! Только отдавал нм долж¬ ное! Вернее не сыщешь людей ни в одном племени, ни в одном народе, какого бы цвета ни была их кожа. Вижу, твой дед был справедливый человек и внука воспитал как надо. Тяжело ему тогда пришлось там, в горах, и вел он себя куда как благородно! Скажи мне, малый... или капи¬ тан? Ведь ты же капитан?.. Это все? — Нет, конечно. Это страшная история, и много в ней было трагического. Дед и бабка, когда вспоми¬ нали... — Да, да! Ее звали Алисой.—Траппер закивал голо¬ вой, и его лицо просветлело при воспоминаниях, пробуж¬ 121

денных этим именем.— Алисой или Эльси; это одно и то же. В счастливые часы она была резва и так звонко смеялась! А в горе плакала и была такая кроткая! Волосы были у нее блестящие и желтые, как шубка молоденькой лани, а кожа светлее самой чистой воды, падающей с утеса. Я ее помню! Помню очень хорошо! Губы юноши чуть изогнулись, а взгляд, направленный па старика, притаил улыбку, наводившую на мысль, что в памяти внука почтенная старая дама была совсем не такова. Он, однако, не счел нужным это высказать и огра¬ ничился ответом: — Перенесенные опасности так живо запомнились им, что оба они до конца своих дней не забывали никого из участников тех приключений. Траппер смотрел в сторону, словно борясь с каким-то глубоким, естественным чувством; потом опять повернулся к собеседнику и, глядя ему в лицо своими честными гла¬ зами, но уже не отражавшими прежнего откровенного волнения, спросил: — Он вам рассказывал о них обо всех? Они были все краснокожие, кроме него самого и дочерей Мунро? — Нет. Там был еще один белый, друг делаваров. Он служил разведчиком при английской армии, но родом он был из колоний. — Наверное, пьяница, никчемный бродяга! Как все белые, которые живут среди дикарей! — Старик! Твои седые волосы должны бы тебя осте¬ речь от злословия! Я говорю о человеке большой душев¬ ной простоты и самого истинною благородства. Живя такой жизнью, он соединил в себе не все наихудшее, как другие, а псе добрые свойства двух народов. Человек этот был одарен самым удивительным и, может быть, редчай¬ шим даром природы — умением различать добро и зло. К го добродетели были добродетелями простоты, потому что возникали из его образа жизни, как и его недостатки. В храбрости он не уступал своим краснокожим союзни¬ кам; в военном искусстве он их превосходил, так как лучше был обучен. Словом, «ом был благородным отпры¬ ском рода человеческого и, если не достиг полной своей высоты, то лишь по той причине, что рос он в лесу» — так звучали, старый охотник, подлинные слова моего / ода, когда он говорил о человеке, который вам представ¬ ляется столь ничтожным!