Том 3. Стихотворения и поэмы 1907–1921

Погашен в лампе свет, и ночь спокойна и ясна,
На памяти моей встают былые времена,
Плывут сказанья в вышине, как перья облаков,
И в сердце странно и светло, печально и легко.

И звезды ясно смотрят вниз, блаженствуя в ночи,

Как будто смерти в мире нет, спокойны их лучи.
Ты понял их язык без слов? Легенда есть одна,
Я научился ей у звезд, послушай, вот она:

Далёко, на звезде одной, в величьи зорь он жил,

И на звезде другой — она, среди иных светил.
И Салами́ звалась она, и Зулами́т был он,
И их любовь была чиста, как звездный небосклон.

Они любили на земле в минувшие года,

Но грех и горе, ночь и смерть их развели тогда.
В покое смерти крылья им прозрачные даны,
И жить на разных двух звезда́х они осуждены.

Сны друг о друге в голубой пустыне снились им,

Меж ними — солнечный простор сиял, неизмерим;
Неисчислимые миры, созданье рук творца,
Горели между ним и ей в сияньи без конца.

И Зуламит в вечерний час, сжигаемый тоской,

От мира к миру кинуть мост задумал световой;
И Салами в тоске, как он, — и стала строить мост
От берега своей звезды — к нему, чрез бездну звезд.

С горячей верой сотни лет упорный длится труд,

И вот — сияет Млечный Путь, и звездный мост сомкну́т;
Весь охватив небесный свод, в зенит уходит он,
И берег с берегом другим теперь соединен.

И херувимов страх объял; они к творцу летят:

«О, господи, что́ Салами и Зуламит творят!»
Но всемогущий им в ответ улыбкой просиял:
«Я не хочу крушить того, что жар любви сковал».

А Салами и Зуламит, едва окончен мост,

Спешат в объятия любви, — светлейшая из звезд,

Куда ни ступят, заблестит на радостном пути,
Так после долгих бед душа готова вновь цвести.

И всё, что радостью любви горело на земле,

Что горем, смертью и грехом разлучено во мгле, —
От мира к миру кинуть мост пусть только сил найдет, —
Верь, обретет свою любовь, его тоска пройдет.

24 января 1916

З. Топелиус. Летний день в Кангасала [14]