Том 5 (XIII век, литература трагического века)

Не стерпевшимъ же ляхом, зажгоша ихъ первую всь: темь бо зло створиша и знаменье имъ подаша, гневъ бо имеше на не Данилъ и Василко. И воеваша е до вечера, и пленъ великъ приимше. Вечеру же бывшу, приехаша злиньци,[591] и собрався вся земля Ятвеская, и прислаша Данилу Небяста, рекуще: «Оставь намъ ляхы, а самъ поиди миренъ изъ земле нашее». И хотения не получиша. Ляхом же осторожившимся, нападоша нощь на ляхы. А руси не острожившимъся. Ляхом же крепко борюще и суличами мечюще и головнями яко молнья идяху, и каменье, яко дождь с небеси, идяше. Ляхом же зле стражющимъ, посла Сомовит моляся: «Пришлита ми стрельце». Она же держаста гневъ про зажьженье первое, одва посласта, занеже острогъ проломити хотяху, из ручь бодяхуся. Пришедшимъ же стрелчемь, многы язвиша, и многи умориша стрелами, и возразиша е от острога. Тое же нощи не бысть покоя от нихъ.

Наутрея же собрашася вси ятвязе, пешци и снузничи мнози зело, яко и лесомъ ихъ наполълнитися. Воставше же, зажьгоша колимогы своя, рекше станы, во день воскресения, рекше, неделя.[592] Данилови же князю пошедшу напередъ и отшедшю далече с Болеславли ляхы, Василкови же оставшу со Сомовитомъ, Лазореви же назаде бывшу с половци, нападоша на нь крепко и хоруговь его отъяша. Прибегши же ему к Василкови и Сомовитови, бысть брань люта межи има. Падающимъ же от обоихъ много. Василкови же и Сомовитови крепко держати брань. Андрееви же дворьскому, сердце крепко имущю, нездравие же тело его обьдерьжаше и руце, потокшу же ему во ротные, копие упусти и за мало не убьенъ бысть.

Посла же Василко ко брату си, глаголя, яко: «Брань си велика есть. Потъснися к намъ». Данилови же навратившуся, и гнаша е до леса. Онемь же одинако належащимъ на не, падшимъ же многим межи ими. Федоръ Дмитровичь[593] крепко боря раненъ бысть, еже с тоя раны и смерть приятъ на реце Наръви.[594] Ящелъту же рекшу: «Лепо есть седети намъ! Аще ли жалуете насъ, то преже себе жалуйте, и бещестья своего: нашими бо головами сдержати честь свою». И и бысть тако, каза Данило соседати воемь своимъ. Сседше же поидоша же и поидоша и умякчиша сердца ятвязьмь, узревше крепость рускую и лядьскую.

Идущимъ же имъ и пленящимъ и жгущимъ землю ихъ, прешедшимъ же имъ реку Олегъ, хотевшимъ имъ стати в тесных местехъ, узревъ же князь Данилъ, воспивъ и рече имъ: «О мужи воистии! Не весте ли, яко крестьяномъ пространьство есть крепость, поганым же есть теснота, деряждье обычай есть на брань». И проиде жаку пленяя и прииде на чиста места, сташа станомъ. Ятвязем же одинако нападающимъ на не, и гнаша русь и ляхове по них, и мнози князи ятвязьсции изъбьени быша; и гнаша е до рекы Олга, и преста брань.

Наутрея же вожемь не ведущимъ, блудящимъ я, два варва убьена быста, третьего жива яша рукама, и приведенъ бысть ко князю Данилови. Рече же ему: «Изведи мя на путь правый, животъ примеши». И вдасть ему руку, изведе его, и предоша реку Лъкъ.[595]

Наутрея же пригнавъшимъ к нимъ прусомъ и бортомъ.[596] И воемь же всимъ съседшимъ, и воружьшимъся пешьцемь исо стана, щите же ихъ, яко заря бе, шоломъ же ихъ, яко солнцю восходящу, копиемь же ихъ дрьжаимъ в руках, яко тръсти мнози, стрелчемь же обаполъ идущимъ и держащимъ в рукахъ рожанци свое и наложившимъ на не стрелы своя противу ратным, Данилови же, на коне седящу и вое рядящу. И реша прузи ятвяземь: «Можете ли древо поддрьжати древо суличами и на сию рать дерьзнути?» Они же видевше и возвратишася восвояси.

Оттуда же князь Данилъ приде ко Визьне[597] и преиде реку Наровь. И многи крестьяны от пленения избависта, и песнь славну пояху има, Богу помогшу има, и придоста со славою на землю свою, наследивши путь отца своего великаго Романа, иже бе изоострился на поганыя, яко левъ, имже половци дети страшаху.

Въ лето 6760. Присла король угорьскы к Данилу, прося его на помошь, бе бо име рать на бой с немци.[598] Иде ему на помощь и приде къ Пожгу.[599] Пришли бо бяху посли немецкыи к нему. Бе бо царь обьдержае в едень землю[600] Ракушьску и Штирьску,[601] герцюкъ бо уже убьенъ бысть. Бе бо имена посламъ: воевода царевъ и пискупъ Жалошьпурьскый, рекомый Сольскый, и Гарихъ Поруньскый, и Отагаре теньникъ, Петовьскый.[602] Възьеха же король с ними противу же Данилу князю. Данила же приде к нему, исполчи вся люди свое. Немьци же дивящеся оружью татарьскому, беша бо кони в личинахъ и в коярехъ кожаныхъ, и людье во ярыцехъ,[603] и бе полковъ его светлость велика от оружья блистающася. Самъ же еха, подле короля, по обычаю руску: бе бо конь под нимь дивлению подобенъ, и седло от злата жьжена, и стрелы и сабля златомъ украшена иными хитростьми, якоже дивитися, кожюхъ же оловира грецького и круживы златыми плоскоми ошитъ, и сапози зеленого хъза шити золотомъ. Немцем же зрящимъ, много дивящимся.