Том 5 (XIII век, литература трагического века)

Присла же потомь ко Володимеру Левъ епископа своего перемышлескаго, именемь Мемнона. Слуги же его поведаша ему: «Владыка, господине, приехалъ». Онъ же рече: «Который владыка?» Они же поведаша: «Перемышлеский. Ездить от брата ть ото Лва». Володимеръ же бе разумеа древняя и задняя, на што приехалъ посла по него. Он же воиде к нему и поклонився ему до земле, река: «Братъ ти ся кланяеть». И веле ему сести, и нача посолъство правити. «Брат ти, господине, молвить: стрый твой Данило король, а мой отець, лежить в Холме у святей Богородици, и сынове его, братьа моа и твоя, Романъ и Шварно, и всихъ кости туто лежать. А ныне, брате, слышимъ твою немочь великую. Абы ты, брат мой, не изгасилъ свече надъ гробомъ стрыя своего и братьи своей, абы далъ городъ свой Берестий — то бы твоя свеща была». Володимеръ же бе разумея притъче и темно слово, и повестивъ со епископомъ много от книгъ, зане бысть книжникъ великъ и философъ, акого же не бысть во всей земли, и ни по немь не будеть. И рче епископу: «Брате,— рци,— Лве княже, ци без ума мя творишь, оже быхъ не разумелъ сей хитростии? Ци мала ть — рци — своя земля, оже Берестья хочешь? А самъ держа княжения три: Галичкое, Перемышльское, Бельзьское. Да нету ти сыти! А се пакъ мой — рци — отець, а твой стрый лежить во епископьи и у святой Богородици в Володимере, а много ль есь над нимь свечь поставилъ? Что есь далъ который городъ, абы то свеча была? Оже — рци — просилъ еси живымъ, а уже пакъ мертвымъ просиши. Не дам не — реку — города, но ни села не возмешь у мене. Розумею я твою хытрость. Не дамь». Володимерь же, одаривъ владыку, отпусти и, зане бысть не бывалъ у него николиже.

Князю же Володимеру Васильковичу великому, лежащу в болести 4 лета, болезнь же его сице скажемь.

Нача ему гнити исподняя уустна, первого лета мало, на другое и на третьее болма нача гнити, и еще же ему не вельми болну, но ходяшь и ездяшеть на коне.

И розда убогым имение свое: все золото и серебро и камение дорогое, и поясы золотыи отца своего и серебряные, и свое, иже бяше по отци своемь стяжалъ, все розда. И блюда великаа сребрянаа, и кубькы золотые и серебряные самъ передъ своима очима поби и полья в гривны. И мониста великая золотая бабы своей и матери своей все полья и розъсла милостыню по всей земли, и стада роздая убогымь людемь, у кого то коний нетуть, и темь, иже кто погибли в Телебузину рать.

Къ сему же кто исповесть многые твоя и нещаныа милостыня и дивныя щедроты, яже ко убогымь творяше и к сиротамъ, и к болящимъ, и ко вдовичамъ, и къ жадным? И ко всимъ творяще милость требующимъ милости. Слышалъ бо бе глас Господень ко Навьходъносору царю: «Светъ мой да будет ти вгоденъ и неправды твоя щедротами нищихъ»; еже слыша ты, о честниче, деломъ сконча слышаное: просящимъ подаа, нагыя одевая, жадныя и алъчныа насыщая, болящимъ всяко утешение посылая, долъжныя искупая. Твоя бо щедроты и милостыня ныне во человецехъ поминаемы суть, паче же пред Богомъ и ангелы его. Еяже ради добропрелюбныа Богомъ милостыня и много дерьзновенье имееши к нему, яко присный рабъ Христовъ. Помогаеть ми словесы рекы: «Милость хвалиться на суде, милостини мужю, акы печать с нимь». Верние же самого Господа глаголъ: «Блажении милостивии, яко теи помиловани будуть». Ино же яснее и верние послушьство приведемь о тебе от святыхъ псаний, реченое Яковомъ апостоломъ, яко: «Обративы грешника от заблужения путии его спасеть и душю, и покрыеть множьство греховъ».[771] Ты же и церкви многи Христовы поставль, и служителя его введъ, подобниче великого Костянтина, равноумне и равнохристосолюбче, равночестителю служителемь его: онъ со святими отци Никейского сбора законъ человекомъ полагаше, ты же со епископы и игумены снимаася часто со многимъ смирениемь,[772] много беседоваше от книгъ о житьи света сего тленьнаго. Но мы на предлежащее возвратимся.