Том 7. Критика и публицистика

Стр. 243. — Заира, Аглая, Элеонора.

Стр. 243. — Остерегайтесь, как бы в слишком поспешном беге гласная не столкнулась на своем пути с другою. (Франц.)

Стр. 243. — Утешения. (Франц.)

Стр. 244. — будем религиозными, будем политиками…, будем сумасбродами. (Франц.)

Стр. 245. — Я вышел на арену вместе с равным мне. Цицерон. (Латин.)

Стр. 246. — голос народа — голос божий. (Латин.)

Стр. 248. — где хорошо, там и родина. (Латин.)

Стр. 258. — Я кончил. (Латин.)

Стр. 260. — см. перевод к стр. 248.

Стр. 262. — жеманниц. (Франц.)

Стр. 263. — пересек. (Франц)

Стр. 263. — исполненный. (Франц.)

Стр. 264. — Монтень, Вольтер, Монтескье. (Франц.)

Стр. 264. — «Сен-Мар».

Стр. 265. — «Осенние листья». (Франц.)

Стр. 265. — «Утешения». (Франц.)

Стр. 267. — Ад. (Итал.)

Стр. 272. — Была некогда Троя, были мы троянцы. (Латин.)

Стр. 273. — стары как улицы. (Франц.)

Стр. 276. — Обозрений. (Англ.)

Стр. 285. — книги имеют свою судьбу. (Латин.)

Стр. 286. — его светлости, герцогу и т. д. (Англ.)

Стр. 286. — г-жа Сталь. (Франц.)

Стр. 286. — (В России несколько дворян занялись литературой). (Франц.)

Стр. 289. — комфорт. (Англ.)

Стр. 289. — По полям рассеяны какие-то дикие животные, самцы и самки, черные, с лицами землистого цвета, сожженные солнцем, склонившиеся к земле, которую они роют и ковыряют с непреодолимым упорством; у них как будто членораздельная речь, а когда они выпрямляются на ногах, то мы видим человеческое лицо; и действительно, это — люди. На ночь они удаляются в свои логовища, где питаются черным хлебом, водой и кореньями; они избавляют других людей от труда сеять, обрабатывать и собирать для пропитания, и заслуживают того, чтобы не терпеть недостатка в хлебе, который сами сеют. Характеры. (Франц.)

Стр. 291. — ротозей. (Франц.)

Стр. 292. — и т. д. и т. д.

Стр. 294. — ополчение. (Нем.)

Стр 295. — и т. д.

Стр. 309. — Слагал триолеты, способствовал процветанию баллады. (Франц.)

Стр. 309. —

Наконец, пришел Малгерб и первый во Франции
Дал почувствовать в стихах точную гармонию,
Показал силу слова, помещенного на должном месте,
И подчинил музу правилам долга.
Исправленный этим мудрым писателем, язык
Перестал являть разборчивому уху что-либо грубое.
Строфы научились литься с изяществом,
И один стих не дерзал более вторгаться в другой.
(Франц.)

Стр. 317. — Кармартен.

Стр. 317. — Гордон.

Стр. 319–321. — В последнее время я много думал о Мэри Дёфф. Как это странно что я был так безгранично предан и так глубоко привязан к этой девушке, в возрасте, когда я не мог не только испытывать страсть, но даже понять значение этого слова. И однако же это была страсть! Моя мать имела обыкновение смеяться над этой детской любовью; и много лет спустя, — когда мне было, примерно, лет шестнадцать, — она мне сказала однажды: «Ах, Байрон, я получила письмо из Эдинбурга, от мисс Аберкромби; ваша бывшая любовь, Мэри Дёфф, вышла замуж за господина С.» И что же я ей ответил? Я не могу постичь и объяснить то чувство, которое мною овладело в это мгновение. Со мною почти сделались судороги; моя мать была так этим встревожена, что потом, когда я оправился, она упорно избегала заговаривать со мной на эту тему, довольствуясь беседой об этом со своими приятельницами. И сейчас я спрашиваю себя, что бы эго значило? Я не виделся с нею больше с тех пор, когда, вследствие проступка ее матери в Абердине, она поселилась у своей бабушки в Банфе; мы оба были тогда детьми. Я пятьдесят раз с тех пор влюблялся; и тем не менее я помню всё то, о чем мы говорили, помню наши ласки, ее черты, мое волнение, бессонницы и то, как я мучил горничную моей матери, заставляя ее писать Мэри письма от моего имени; и она в конце концов уступала, чтобы меня успокоить. Бедняжка считала меня сумасшедшим, я так как я в ту пору еще не умел как следует писать, она была моим секретарем. Я припоминаю также наши прогулки и то блаженство, которое я испытывал, сидя около Мэри в ее детской, в доме, где она жила, около Пленстоуна, в Абердине, в то время как ее маленькая сестра играла в куклы, а мы с серьезностью, на свой лад, ухаживали друг за другом.