Том 7 (Вторая половина XV века, литература эпохи исторических размышлений)

Он же, безверный, не тако помышляаше, но в 2 день посла видети мертвыя своя, и яко сказаша ему много мертвых, вскоре посла мнози полкы взяти трупиа своя. Цесарь же заповеда, да не деют их никоторою бранью, яко да очистят рвы и потоци. И тако взяша своя трупы безбранно и пожгоша и́. Видев же безбожный туркъ, яко не успе ничтоже, но паче своих погуби, и повеле магистром вскоре прибавити пушки и пищали мнози на битье града и ины стенобитныя козни готовити. И в седмый же день паки безверный повеле ити войску къ граду и тако ся бити, якоже и первие, без опочивания.

Цесарь же Костянтин посылаше по морю и посуху въ Аморею къ братии своей, и въ Венецею и въ Зиновию о помощи. И братия его не успеша, понеже распря велия бе межу ими, и с арбанаши ратовахуся. И фрягови не восхотеша помощи, но глаголаху в себе: «Не дейте, но да возмутъ й туркы, а у нихъ мы возмемъ Царьградъ». И тако не бысть ниоткуду помощи. Един токмо зиновьянин князь, именем Зустунея,[42] прииде царю на помощь на дву караблях и на дву катаргах[43] воруженных, имеа съ собою 600 храбрых. И проиде сквозе все рати морскиа турского и доиде до стены Цесаряграда. Его же видев, цесарь обрадовася зело, дающе ему честь велию, понеже ведом бяше цесарю. И тако испроси у цесаря хужшее место града, идеже болши приступают туркове. И придаде ему цесарь людий своих на исполнение двою тысящь, и бьяшася съ туркы толма храбро и мужествене, яко отступити от того места всемъ туркомъ и к тому не приходити на то место. Зустунея же не токмо свое место снабдяше, но и по стенам града обхожаше и укрепляше и наставляа люди, да не отпадутъ надежда, и на Бога упование неподвижно дрьжати, и не ослабляти въ делехъ, от всеа душа и от всего сердца братися съ неверными, и — «Господь Бог поможетъ ны». Таковыми убо словесы многыми уча люди и наставляа их, яко изнаказан бе дозела ратному делу, и возлюбиша его вси людие и послушаху его во всем.

Туркы же бьяшеся по всем местом, якоже преди рекохом, без опочиваниа, пременяющеся, занеже множество темъ бяху их. В 30-й же день по прьвом приступе паки прикатиша пушкы и пищали и ины стенобитныя сосуды, и им же не бе числа всеми силами. В них же пушкы бяху 2 велице,[44] иже ту сольяны: единой ядро в колено, а другой в пояс. И начаша бити град непрестанно со всее стороны полные,[45] а противу Зустонея навадиша пушку болшую, зане на том месте бе стена градцкая и ниже и хуже. И яко удариша по тому месту, начат стена колебатися, а в другые удариша — и сбиша стены с верху акы саженей пять, в третеи же не успеша, зане ночь успе. Зустунея же то место ночью задела и другою стеною древяною съ землею снутри подкрепи. Но что мочно бе учинити против такые силы? Наутрия же пакы начаша бити то же место из многых пушак и пищалей. И яко утрудиша стену, навадив, стрелиша из болшие пушкы, уже чаяху разорити стену. И Божиим велением поиде ядро выше стены, токмо семь зубов захвати. И ударися ядро по церковной стене и распадеся яко прах. И видевше ту сущие людие благодариша Бога. И яко уже о полудне — навадиша в другые. Зустунея же, навадив пушку свою, удари в тое пушку, и разседеся у ней зелейник.[46] Се же видев, безверный Магмет взьярися дозела и возопи велицим гласом: «Ягма, ягма![47]» — сиречь на разграбление града. Абие вскрича воинство все, приступиша къ граду всеми силами, по земле же и по морю всякими делы и хитростьми на взятие града. Градцкые же люди, вшед на стенах от мала и до велика, но и жены мнози противляхуся им и бьяхуся крепце, яко патриарху и святителем и всему священническому чину токмо остатися по церквам Божьим и молитися с рыданием и стонанием.