Том 7 (Вторая половина XV века, литература эпохи исторических размышлений)

Днем же трием минувшим, сказаша окаянному турку, яко пушка она велия слияся добре, и тако съвещевааше еще поискусити ю, и повеле паки воинству всему поити къ граду и брань творити по вся дни. Се же бысть за наши грехы Божие попущение, яко да збудуться вся прежереченная о граде сем при Костянтине Велицем цесаре и Лве Премудрем и Мефодием Паторомским.[51] Убо в 6-й день маиа месяца паки безверному повелевшу бити града въ то же место, идеже и прьвее бьяхут и изо многыхъ пушекъ по три дни. И яко утрудиша стену и удариша из болшие пушкы, и спаде камение много. В другие удариша, и распадеся стены великое место, но уже вечеру наставшу, туркы начаша стреляти изо многых пушек в то же место, тако и чрез всю нощь, не дающе гражаном заделывати того места. Грекы же тоя ночи уготовиша башту[52] велию против того всего места. Наутрия же пакы туркы удариша из большие пушкы пониже того места и вывалиша стены много, и тако в другие и в третьи. И яко уже учиниша место велико, абие вскрычав, множество людий вскочиша на то место, друг друга топчюще, такоже и грекы из града, и сечахуся лицем к лицу, рыкающе, акы дивии звери. И бе страшно видети обоих и дрьзости и крепости. Зустунея же пакы собра многые люди, вскрычав, нападе на туркы тако мужествене, яко въ мъгновении ока съби их с стены и наполни ров мертвых. Амурат же некый янычанин,[53] крепок сый телом, смешався з грекы, доиде Зустунея и начат сещи его люте. Гречин же некый, скочив с стены, отсече ему ногу секирою и тако избави Зустунея от смерти. Флабурар[54] же паки западный, Амар-бей съ своими полкы нападе на грекы, и бысть сеча велия. Такоже из града Рахкавею стратигу[55] со многими людми преспевшу на помочь греком, бьяшеся крепко с туркы, и прогна их даже до самого Амар-беа. Он же, видев Рахкавея люте секуща турокъ, обнажив мечь, нападе на нь, и сечахуся обои люте. Рахкавей же, наступив на камень, удари его мечем по плечю оберуч и разсече его надвое: силу бо имяше велию в руках. Турки же, вскрычавше злостию, окружиша тмочислене и сечаху его. Греки же нужахутся крепко отъяти его и не возмогоша, но и падоша мнози, и разсекоша турци Рахкавея на части и тако прогнаша греков в град. И бысть греком плач и ужасть велиа о Рахкавее, понеже ратник бе велий и мужествен и цесарю любим. И уже ночи наставши, преста сеча и разидошася обои. И туркы убо начаша пакы стреляти из пушек на разрушенное место, а гражане начаша башту ширити и делати крепко о всей прогалине и навадиша в ню пушкы многие тайне, зане башта бе изнутри града. Наутрия же яко видеша туркы стену не заделану, вскоре наскачиша и бьяхуся з греки. Греки же, бьющеся с ними, побегааху от них, а турки вскрычааху на них, и вскоре нападоше множество их, чающе уже одолевше. Съгустившимъ же ся многим турком, греки же разбегоша и пустиша на них пушкы и побиша много туркъ. И яко испустиша пушкы, внезаапу нападе на них из града Палеолог, стратиг сингурла,[56] со многыми людми и бьяше их крепко. Въсточный же флабурар Мустафа вскоре наиде на грекы со многою силою, и сечааше их сурово, и прогна их в градъ, и уже хотяху стену отъяти. Феодор же тисячник, совокупився съ Зустунеем, поскориша на помощь, и бысть сеча велия, но убо туркы усиловахут ихъ. Цесарь же бяше въ притворе великия церкви со всеми боляры и стратиги, съветуя о устремлении безбожнаго, глаголюще: «Се уже по вся дни непременно секущеся с туркы, колико тысящь погибе нашого люду, и аще вперед такоже будет — всех нас погубят и град въсприимут. Но собравшеся съ избранными и назнаменавшеся, изыдем из града ночию в подобное время и, Богу помогающу, нападем на них, якоже иногда Гедеон на мадиямлян,[57] или да помрем за Божиа церкви, или да избавление получим». Тако убо съветующе, мнози на то укланяхуся, надеяху бо ся на цесаря, зане ведяаху храбрости и силу его, велик бо бе зело и исполин силою. Кир Лука же и архидуксъ[58] и Николай епархъ[59] умльчаша на долгь час и тако рекоша: «Се уже пять месяць прошли, отнелиже начахом братися с туркы, просяще милость Божию, и аще будеть воля его, еще можем и ины пять месяць братися с ними. Аще ли же не будет Божией помощи, и тако сотворим — единым часом вси погыбнем и град погубим». Великий же доместик[60] и с ним логофет[61] и ини мнози велможи съвещааху, да изыдеть цесарь из града, взем съ собою избранных колико мочно, на отсеку града, не дающе турком толико дрьзостне приступати къ граду, и издалеча потребная провадити; и паки: да услышав, христьяне зберуться к нему многые люди. И так умышляющим им, сказаша цесарю, яко уже туркы взыдоша на стену и одолевают гражан. Цесарю же погнавшу напрасно и всем велможам и стратигом, и, минувше цесаря и велмож, стратиги поскориша на помощь и сретоша народ мног бегающе, и бья, возвращаху их. Зустунея же съ инеми стратиги бьяхуся с турки уже въ граде, овогда побегающе пред туркы, овогда окрепльшеся, возвращахуся и боряхуся с ними. А ини турки, мнози мосты сотворше, на конях въежяху. Стратигом же всем, сънемшимся съ Зустунеемъ, нападаху на турки сурово и взвратиша ихъ до стены. Но убо туркомъ многым, вшедшим въ град, конным и пешцем, возвратиша паки стратиг и бьяху их нещадне, съваху бо ся на них, аки дивии звери. И аще не бы ускорил цесарь к ним, конечная уже бе погыбель граду. Достигшу же цесарю, вопияше на своих, укрепляя ихъ, и, возрыкав яко лев, нападе на туркы со избранными своими пещци и конникы, и сечаше ихъ крепко: ихже бо достижаше, разсекаше их надвое, а иных пресекая на полы, не удрьжаваше бо ся мечь его ни о чем. Турки же скликахуся против крепости его, и друг друга понюкаше на нь, и всякым оружием суляху его, и стрелы безчислены пущаху на нь, но убо, якоже речеся, бранныа победы и цесарское падение Божиим промыслом бывает: оружия бо вся и стрелы суетно падаху и, мимо его летающе, не улучахут его. Он же, един имея меч в руце, сечаше их и, на нихъ возвращашеся, бежаху от него и путь ему даяху. И погна ихъ къ разрушенному месту, и ту, затеснившимся, побиша их много, а иныхъ збиша из града и за рвы. И тако Божиею помощью в той день цесарь избави град, и уже вечеру бывшу, турки отступиша.