Том 8 (XIV - первая половина XVI века, переводная литература)

От сих же всех ниедино же требует Богъ сущих сде, ни солнечное сиянье, ни небесную доброту, ни земное благолепие и приношение всяко: нескуден бо всех сый, сих никакоже требует. Тебе бо дарована быша та ныне и в будущий. Прочее, елма яже о тебе сице прославит тогда, кольми паче тебе, душе, иже и владычицю сим. Желания и ярости, спитателникъ твои, глаголю, съотъемлет абье вся ис корене, якоже от них ражаемыя и прозябающая страсти. Аще страсти всяко глаголати подобает, или ни, господыни, и именовати та, еже несть сице, егда добре направляет помыслъ сия. Требование сих добро есть, добродетель глаголемъ быти, недоброе же паки — злобу створяти. Тогда наглость, ни гневъ, ни ярость приидет ти, но ниже вражда будеть в тобе, ни памятозлобие, ни боязнь же, ни страх; ни потреба тогда мужьству; ревность и зависть престанеть от тебе, госпоже; похоть бесловесная и сласть такоже. Матерь же всем сим — предреченеи две. Но ниже мнение в тебе, ниже тщеславие, но ниже вера; надежда съотидеть ти, другине; такоже память престанет, не требуеши бо ея. Пять сия отроди помыслу суть, а не яростному, ни желателному. Сия бо вся отходят, якоже рех, от тебе. Желателно последнее отнели же кто постигнет, не требует ни единого же от предреченых отнудь, ветхаго бо человека совлекшеся всего, с ним совлечеши его студы тогда и скверны и къ животу бестрастьному паки встечеши. Любовь едина будет тобе тогда и ничтоже ино, от ихже имам вкупе или особь ныне. Ни бо сия являються тобе существена, не суть бо словеснаго естества сия, ни и убо, бесловеснаго же паче свойствена видяться. Ибо лстиваго зря врага и яраго и брань, юже на тя, ущедривъ Зижитель и въоружи и облече къ отмщенью его обема сима, владычице, де некако, нагу обрет тя, язвит же и ранить тя елижды аще хощет. Брани же, госпоже моя, тамо яко не сущи, но смерению тверду, кая потреба оружию? Врази бо твои погибоша со всемъ воинствомъ крепце. Зде бо есть все: и борбы и победы, — тамо же сихъ престанет держава и помощь. Ихже бо съде боишися посмеешися тогда, въ огнь геоньскый видяще ввержены. Ты же имети хощеши тогда несмесное и особное все: словесное, госпоже моя, и помысленое же, — боговидно и зрително и богоподобно. Тогда еже по образу чисто первое, якоже и первее, яково же исперва прияла еси и пакы въсприимеши божественое вдуновение, аще что се разумеется. Благороднейши бо ты и славнейши пакы паче всех воиньствъ, глаголя, явишися тогда. О душе, дивно еже слышати, страшнейше и преславно еже видетися паче: еже по образу его бывше, господыне, имать к первообразному по всему всяко сего ради подобие началообразнаго все: умное убо — умнаго и бестелесное пакы бесмертно, вселюбезно, по всему подобно, яко пременено доблества всякого оно и всего убегая убо растоятелнаго; сего ради по измерению — подобне, якоже и оно, по естественому же подобью убо ино что от оного, — глаголю же началодобраго, — разумеваемъ по Писанию[324] и сущьство, и естьство. Не к тому есть образъ, аще во всехъ будеть то же оно, владычице. Но в нихже видится в несозданнемь естьстве оно, добреиша мне, в тех же убо и создано естьство показуеть се. И аще се истинно, якоже се истинно есть, убо да что бы хотела болшее сея славы, или ино что бы хотела лучшее сего быти?

Разуме ли ныне, владычице, добре глаголанная? Верова ли и приятъ яко истинна сия, или яко ложна являють ти ся вся глаголанная и бляди сия тебе мнятся? Азъ убо не мня. Рци к симъ, владычице, и како вмениша ти ся?

Душа: Ни, рабыне моя, ни, но сладце и усредно, радостно и весело же и любезне сия и прияхъ и прииму глаголанная вся, обрадованне, яко недоумение мое раздрешися! Служителнице, неверуяй велению сему отнудь христианинъ несть, ниже православен тъ, ни части имать никакоже съ Христомь моимъ имать и царствия его не прииметь тогда, но есть весь неверенъ и от садукей[325] горей. Аз же благодатью Божиею верую сия тако и суща и быти хотяща, якоже научи мя. Не неверую словесемъ твоимъ, не буди ми се. Обаче о семь и еще молюся тебе, яко да принесеши ми Писание, да слышю и то. И аще принесеть и то повеление согласно тобе, тогда паче будеть известнейше се, неколеблемо, недвижимо и добре утвержено. Но убо глаголы Писания да не размениши отнудь и на стихы речеши ми техъ силу, но убо тако, якоже суть, сице ми скажи сихъ.

Плоть: Слыши убо, госпоже моя зде, прочее, и вонми. Мужь мудръ, и святъ, и благороден сугубо иного некоего премудра еже о Христе премудростию впрашаше сице, ихже ты ищеши, тричастное души како есть, увидети хотя. И ныне вонми разумно того впрошение сде.

ГРИГОРИЯ НИСЬСКАГО ВОПРОС ОТ МАКРИИНИХ[326]