Том 9 (Конец XIV - первая половина XVI века, подъем общественного значения литературы)

Якоже убо трояне ведеша толикую рать и множество смотриша вои пришедших, отвсюду себе собраша пособники: кари, ликиани, миси, и меони, и фриги,[156] и предруживши весь асийски род и язык, елико на суши и елико в примори, противу изведоша число вой безчисленое. И время проводиша многобранно. Града же того жителие Троя беху же вещьшеи 50 тысущь мужей. И спрьва убо крепко ополчахуся на брань и храбросрьдыми сплетаньми полки разбивающе, да якоже искусиша до конца Ахиллеово стремление и искусное, и теплое видеша подвизание, и храбрость, и мужественую дръзость, седяху при стенах заключившися и никакоже еллином сопротивитися смеюще, дондеже вся возвращающая и вся возмущающия и всемъ мати злым, зависти глаголю, Ахилеово притупи стремление дръзостное и трояны дръзостны сотвори, оному ослабевшу. Скорби же вина сего прогневавшой Паламидово убивство бысть, без правды погибшу. Како же бысть, и кто створивы е, скажу.

Нисиотянин Дисев[157] сохраняше на Паламида враждъную ненависть и злобу в сердци, зане еллином бе Паламед слава и вси, аки богу, внимающе оному, сердечную к нему внимаху любовь. И убо провиде гладни огненосий лук[158] и всемъ провозвести еллинским воеводам, и всемъ от тое злобы горце погибающимъ, тои соблюде еллини невреждени, ово предлагая и словеси разстроая, ово же и вещьми наказуа их полезному. От сего убо Дисевсь разставаше завистью, виде прелюбима всеми Пиламида, того же непщуема, яко единаго от народа. Темъже и льсти растраяше и злокозньна соплетания, и составляше совети полни клевет. И убо крепкорукому Ахиллеови сущу ту, безделни беху совети сына Лаертиина, и въсе составляемое на Паламида и сошиваемое беше аки паучинное прядено, да якоже Ахилеи послан бысть со другими храбрыми составити брань со пособники Троя града, спутшествующа со собою Палимида имеше — желаше бо присно с ним быти, — от сего убо предерзый он муж обретъ отраду, и царево украдает слабоуме заперва, и являяся, яко прелюбити его: «Хощеши ли, — рече, — о царю,[159] власти еллинстей крепкоруки Ахилей бодет бо юность. И Паламида, якоже есть зло рещи, обольсти и приветника и споспешника на сие приемлетъ. По мале же приидут, брани совершени бывши, и тебе убо волови приведут и стада овча, сами же удержат имением сокровища, имиже елленские силники премогут же, и на тя подвигнуть, яко да от власти отпаднеши». Услыша же сия царь, и верова, и совосхитися, и льсти росстроителю приобщается на советъ. И абие призван бысть Паламид, и уединен бысть в сети впадает вражние. И оболган бысть, яко трояном хощет еллини предати, и бывает камением побьен — о горе, какова твориши зависти! — ино ничто рек, разве глаголъ сей: «О убогая истинно, тебе плачюся и стеню: ты бо первие мене погибе и умретъ».

Взыде убо Фетид[160] съ светлыми победами, увиде же бывшее, и ущедри Паламида, и тяжце проплака и поскорбе, а еллином поручи, да оставят братися и способствовати им.[161] От сего бысть дръзость Ектору и того пособником, и составляют со еллины брани крепкоратние: оттоле бывше убивства, и заклания, и пролитя кровемъ, мужеубивства, и воплеве, и езера кровавая. И падают, якоже класия, еллинская телеса, и смиряютца, и лютыми многими объяти бывше, в раскаяни бывша о прегрешение их. Иже первие высокоумнии словесы молебными моляху Фетида смилитися на них, но не внят Ахилей симъ, ни приклонися, дондеже пад Патраклие, егоже вельми любляше, из руку крепкую и доблою Екторовою, того принуди потещы на трояни. Изыде убо Ахилей на брань огнемъ дыхая; и разбивает полки, и побивает первоборца и с ними Ектора, столпа тройскаго, мужа тяжка и храбра, во оружих воспитана, язвы ношаща на персех безчисление, имиже соплеташася сь юнцы дивими, преже даже не бяху еллини пришли и составили брань.

Убьену же бывшу Ектору дръзосръдому, призва Приям на помощь амазони, и паки брань крепка, и умирают вси. От всех убо пустъ бысть окаянный старець, къ Давыду, царю иудейскому, посылает, руку прося помощи от него. Но Давыдъ не дасть ему, или от сего спротивляяся языком иноплеменномъ, или ненавидя еллини и варвари, яко не ведущих Бога, но идолом служащих, и бояся, яко да не впаднуть в прелесть жидове, аще послани будут от него на помощь сущимъ в Трои, на злобу имуще доброволная естества. Тавьтантия же, индейскаго царя, Приамъ умоли, и со множеством посылаетца Мемнон[162] бесчисльнаго числа. Войска же бе индеяне все чернообразни, ихже видевше еллини во странных зрацех, и убоявшеся от зрака их и оружия, и от звери устрашившеся, ихже индея кормит, нощию бежати мысляху и оставити Трои. Но обаче ополчишася противу чермнообразным, и индийскими кровми очервишася нивиа, и скамандови струя оброщися кровми.