Том 9 (Конец XIV - первая половина XVI века, подъем общественного значения литературы)

Сьй Феодосие во других убо бе благоразумен, радостен, великодаровитец, в книгах присно упражняася, по сей предспеании сими имеше и некий зол плевел, яко житейскую часть. Аще кто какову любо принесше ему хартию, чрьвеними шарми сию назнаменоваше,[183] не расмотрив, ни увидев, какова суть писаниа. Сице ничтоже цело въ человечи естестве, ничтоже проказу непричастно отпадением. И убо благодетми венчаннаа и божественаа Пулхериа много показоваше тьщание о цари, избавитися хотяще тому от прегрешениа того; якоже убо многаа и частаа соплетши наказаниа и словеси вразумивши целомудреными, вещьше ничтоже ползова, умышляет нечто таково, улавляет же брата кознними умышлении. И списа бо писание, яко от самого царя, рабу дарующу тои царицу свою, дасть же сие брату своему и умоли царя, яко да знаменует писание слови царскими. И он убо прекленися ей, о семъ молящися, и трость убо бысть в цареве руку, и чрьвленообразними шарми хартию уверяше. Она же писание назнаменано, якоже приобретение въземши, яко рабу, сребром куплену, имяше царицу. Оному же ругаему рекшу о семъ, сия царское изношаше писание, и от того глаголаше ей право глаголати. Разумевъ же царь и устыдися, и оставися прочее таковаго безумиа. И сие убо въ благую постиже кончину, якоже убо благоговением и часть добраго житиа доброумным человеком и чисте жите любящим, а не оскверняющем друголюбие.

Еще же хоругви дръжащу сему цареви, пробудившеся, явишеся от сна долголетнаго, крепчайшие мученици юноше. От бесовъства бо бежеще злочьстиваго Декиа,[184] въ врьтоп самоисечен въкупе свышедше во пределех прилежащих града Ефескаго,[185] глубоким и долгоусопным сном беху спящу. Пробудивше же ся тогды, и верными увидевшися, и почтени бывше от них и царем, совершениим успоше и последним сном.

Трусу же лютому землю подвизающу ис корене и сотрясающу душе человечьские и колеблющу, и множеству благочьстивыих Бога молящу, внезаапу отроча восхищено бысть до самых воздух горе, песнь трисвятую услыша от аггелъ! Паки же съведено бывшее, оле страшныя крепости, по среде возупи, како подобает песнь плести. Беху бо не прежде сево многаа погрешивше.

Сей Феодосие от Хрисафиа прельщен быв[186] и прогневався неа Пулхирию и многими многащи сию уязви трьнии всеми украшенную добродетелными образы. Скопець же бе Хрисафие, нечестив, злообычаен, лукавен и убийца и мрьзок нравы; егоже злобу послежде яко уведе самодръжць, опленив проклятого и нища сотворив, и во изгнание лютое послав осуждена. И убо длъгъ опщи Феодосию давшу и телесный кал в землю отложившу, въ Пулхерию добраа дръжава приходит. <...>

IV

ЦАРСТВО РАМАНА ЛАКАПИНА

Сия убо царь к Роману творяше,[187] оного привлача, якоже можаше, в любовь. Глубокоумный же Роман, многокозньствовав и укрепив себе повся дръжаву, яко цареви и яко владыце припрягъ дщерь свою, от высоты властны люте отчее и деднее багренородную отрасль[188] — зятя своего — на землю сьврьже и токма даровав имя царствиа, еже убо злочастому и злочасте того присвоившому, самъ приемлет скипетродръжаниа и царь нарицащеся Роман всеми языки, а Константин никакоже; честь бо възбраняше и покрываше его, якоже звезду облак. И убо в сытость прием таковую пищу, не до сего състави ласкосрьдьство разума своего, нь, весь чюжди хлеб восхитив, насыти свое, имущаго хлеб — остави алчюща, ибо дети своа и Христофорова сына, сына своего прьвороднаго, самодръжца проповеда и царя самовластны.[189] И еже печалнийшее и вещьшее в горесть и костии касаамое самых и срдца — прьвейшее пологаше всю от Константина въ проповеданих, въ писаних и на престолех.[190] <...>

Бе же убо многоглавень въ царствех змий, и нива нъсхождаше сьпремо царская, яко приповести земленые прича сьставляет прозябающую от змиа муже зубонасаждени,[191] а посреде бяше злострастны багряничный клас, яко шипок подавляем трьнием островрьхим.

Нь егда вся Роман имяше утверждена, и стену Семирамиде[192] тьчна основа или столпъ исполины създан Халански[193] утверди, тогда пад ниц, лице сокруши си, и, от власти отлад, окаанне прстрада. Ибо багренородные царь Констянтин юже юностьскаго дошед и мужскаго возраста, егда мудростьнаа заря человеком облиставает, правосъветники приемъ мужа добронравны,[194] змииные главы ехиднины пожат и к себе скипетром препасти творит, дебели же и мутни отгнав облак, чистейшее властные луча облиставает.

Прьвое бо Роман, уже в старости достигъ, и престар быв долгою старостию, и многою проводив власти време, всех же наполнив даров и темъ добро сотвор, от сынов своих изврьжен бысть[195] от престола, и власи остризает, прьве венцем украшение, якоже аще кто речетъ, заходя старородный Крон.[196]

ЦАРСТВО КОНСТЯНТИНА БАГРЯДОРОДНАГО, СЫНА ЛВОВА