Том 9 (Конец XIV - первая половина XVI века, подъем общественного значения литературы)

И сиа убо, якоже кому воля да въменит, Фока же уязвився от некоего зазора, яко убо к Цимисхию похотный соуз имат царица и творит с ним прелюбы. Уведевъ же Цимисхиа, теплъ воцаритися желающа, всякое власти лишает его и силы, и особъ, якоже хощет, жити повелевает ему, ино ничтоже возрадовася муж сьтворь. Но царица тяшко превменивши, еже Цимисхия не видети вь царскыихъ дворохъ, творитъ Фоку призвати мужа пакы и красоту вьдати ему пръвую. И убо срьдцемь уязвеномъ възвратися онъ, и нося язвы вь души лукавыя, и образомь убо бестрастенъ и без печали сый, коваръствне явлеашеся и светообразенъ показоваашеся, вьнятрьяду же имы и въ глубине огнь, вься копааше злокъзньные наветы. Фока же, не веды сети и ловитвы сьветъ сьставляемых, яко орел ношашеся перием высокопарным и легце възношашеся кь добродетели въздуху. Темъ въ устех его бе Давыдъ медовный[216] и леганиа жестокопостлании нужных долулегании, постяля же мякконастланы, и багряны одровя, и смешениа плотскаа, и яже въ смешениих, ни вь сьних видяше, по рекшему же, яко звездам подобляшеся всякымъ сладкодушиемъ. Удалея убо удалися и отбеже бегая, и особяшияся на зде бысть птица и нощный вранъ безь сьна на зданиихъ. Ну беху неугодна сиа царици, требовааше бо пригръновении и пльтьскыихъ смешений. Вьсприемьши же Цимисхиа благовременне и привязавшися ему любовия, — бе же и онъ зломысля на царе, — вьзводить того съ многыми отай оружноносци, и представляет ловца лвову ложу, и предает — о горе! — врагомъ супружника си, яко Сапсона Далида[217] убийстьвнаа, яко Тиндарида[218] служителя своего, храбраго ироя! Каа убо щенца крьмящаа лвица дрьзну таковое, или кий тигропардус или злогневнаа мечка? Вьтекоша же Фоку следящеи пси и обретоша его на худе лежаща долулегании, и убивают его, имуща во устех божествнаа. И кръвь убо течаше праведнааго по земли, яко Авелева древле от руку братоубийствною Каинову, и кь Богу вьспущааше вепля плачевныя. <...>

V

САМОДРЪЖСТВО ЦАРЯ КОНСТЯНТИНА, БРАТА ВАСИЛИЮ[219]

И понеже не щадит никогоже адъ всядьца, и объяша и Василиа челюсти смертные и гречское утвержение смилаяше, яко пшеницу, но обаче въ глубоце, и мнозе, и долголетней старосте. Царская же крепость и гречьские хоругви къ брату его Констянтину тече. Но бяше истинствующей всячески притча: поданиптиръ и кипел от техжде прьстий. Житиа бо братенцю сию беста разне, другь друга отстоащи многочисльными числы. Елико бо Василие, сласти отринув, поучение о бранех творяше житие свое, присно предпочитаа доброконники, и оружноносцы, и железные щитники, и на брани уготовлени, толико же паки Констянтин ни трьпяше зрети листные оклопи, и железнаа одежда, и сапоги, ни клопот оружных слышати поне въ сне, ни трубный вопль поне ратный, ни кричаний мужских, ни гласа злоратныплищьных; въ пищах упражняшеся присно и толстых трапезах, и о женах радовашеся присно безстудных и игречевыих, любящих ликования, и свирели, и гусли, паче же и много времени сий, и сед, и престар. Душу же страшливосрьду и трясущуюся ими, от худа помысла множайшее ослепляше, обльгующе их, яко копающе лукавство отступлениа. О двою же колебля житие дщерю.[220] И от некого уведевъ, яко власть по нем на Романа приидет на единаго от синклита, подреклом Аргыропула, принуждает мужа обручницу свою и жену отложити прьвую и припрящися Зои багренородней. И сиа увещав, преходит от житиа, вмале самодръстьвная насладився.

ЦАРСТВО РАМАНА АРГИРОПУЛА[221]

Роман же вседает на царские престоли, муж премудръ, благочестив, поучаяся въ божественых и о книгах радуется много и стояниих всенощьныих, иже зело великолепен Богородицы-отроковицы сьзда храм, емуже звание Перивлептъ.[222] И убо царица, юностию цветущи и клокоти плотными распалаемаа, и видяще Романа особне живуща и ни помянующа, ако привязани есть жене, ниже яко живетъ съ женою, паче же и юно, лукавыми некими и злыми помыслы уязвляшеся. Бе же некто благообразен и доброзрачен юноша, имя же сему Михаил, родом от Пефлагон.[223] Тому убо Михаилу радостнообразне во царских дворех живущу, царица похотный возложивше взор и личные его видевше доброты и заря — бяше бо младообразен, благозрачен, радостен, белъ и румян, — похотными капле росами, похотне же примешашеся, прилежне объимаше от лица Михаилова благодатнии цвети. И убо некогда Роману царю плоть упокоающу банею и тешающу, мужие неции, радующуся злу, убийстьвне нападшеи, удавивше и, яко змие обившеся о выи его. Не веде, како и откуду наведени бывше, или, якоже глаголятъ, и Зои царици на сие изволивши, ни ли не видящий никакоже, ибо не имам что рещи.

ЦАРСТВО МИХАИЛА ПЕФЛАГОНА