Тонкая нить

– О-о! Такие, как ты мне показывала?

Дома Вайолет успела показать свою последнюю вышивку, над которой еще работала, и Марджори долго гладила ее ладошкой, пока не принесли кекс.

– Да. Может быть, сегодня ты увидишь такие подушечки.

Когда шли через внешний дворик, столкнулись с Морин и ее родственниками, потом с Джильдой, которая привела детишек в дикий восторг, когда прыгнула прямо в середину лужи и брызги полетели во все стороны.

– Вы сегодня одна? – спросила ее Вайолет. – Хотите пойти с нами?

– Спасибо, но у меня там уже Джо с папой сидят, держат места. Если хотите, садитесь с нами. Наверно, будет тесновато, но, как говорят, в тесноте, да не в обиде.

– А Олив здесь? Ах да, скорей всего, нет, ей же надо сидеть с ребенком.

– Нашли о чем беспокоиться! – Джильда скроила недовольную мину. – Можно подумать, эта гадкая Олив – первая на свете женщина, которая родила ребенка. Да уж ладно, зато я теперь тетя Джильда, хоть в этом есть какое-то утешение. Джильда – ветреная тетя. Приехали!

Они подошли ко входу в собор, встретивший их глухим гулом и рокотом. Вайолет еще никогда не слышала здесь столько шума. Толпа гудела в ожидании службы, и этот гул напоминал скорее гул разговоров в каком-нибудь пабе – куда подевалась исполненная благоговения тишина храма?

От множества людей и горящих огней внутри было тепло. Они подошли к центральному проходу нефа, где, собственно, должна начаться служба. Вайолет с удовольствием видела, как Том и Эвелин с восхищенным изумлением подняли головы, разглядывая сводчатый потолок.

– Как здесь красиво, – прошептала Эвелин.

Вайолет улыбнулась. А вот она побывала там, ходила наверху, над этим потолком. Теперь она здесь как у себя дома, и удовольствие на лицах близких людей, впервые оказавшихся тут, казалось похвалой ей самой, как хозяйке дома за то, что она так удачно украсила гостиную или посадила красивые цветы на клумбе. Ей так хотелось показать им свои любимые места: розетки на потолке в пресбитерии с вырезанными львами, лебедями и оленями, Зеленого человека с усами из листьев на клиросе, средневековые плиты пола за главным алтарем.

Миссис Харви оказалась права: весь неф был забит народом, но и для них нашлось местечко рядом с родственниками Джильды, надо было только усадить на колени к Тому маленького Эдварда.

– Твоя тетушка сказала, что учит тебя вышивать, это правда? – обратилась Джильда к Марджори, когда они стаскивали с себя верхнюю одежду, всех при этом окутал запах влажной шерсти.

Марджори кивнула.

– И какой у тебя любимый стежок?

Марджори глубоко задумалась, словно у нее спросили, как она относится к внешней политике Германии. К искусству вышивания она относилась очень серьезно.

– Рис, – важно ответила девочка.

– Надо же, и у меня тоже! – не моргнув глазом, с сияющим лицом соврала Джильда, Вайолет знала, что та предпочитает удлиненный крестик. – А хочешь, я тебе покажу подушечки, которые мы вышивали?

– Да, конечно!

– Может быть, мы найдем и подушечку твоей тетушки. А если будешь хорошей девочкой, завтра утром увидишь и другие ее работы.

Джильда подмигнула Вайолет и взяла Марджори за руку. Дело в том, что Вайолет, несмотря на прохладное отношение матери к подарку, который она сделала ей ко дню рождения, приготовила для всех своих родственников рождественские подарки со своей вышивкой: игольник для Марджори, шлепанцы для матери, кошелек для Эвелин, пояс для Эдди и рамку для фотографии брату.

– Какая у тебя славная знакомая, – одобрительно заметил Том, глядя, как Джильда уводит его дочь по центральному проходу нефа. – Наверное, она не замужем?

– Нет.

– Жаль.

Произнеся это, он тут же забыл про Джильду и повернулся к ее отцу и брату. Эдвард сидел на отцовских коленях и беспокойно ерзал.

– Эдди, хочешь, пойдем посмотрим, что тут есть интересного? – спросила Вайолет.

Она помогла племяннику спуститься на пол, и Эвелин бросила на нее благодарный взгляд. Пока они шли по центральному проходу к алтарю, Эдвард держал тетю за руку. Его ладошка была похожа на маленькое, слегка вспотевшее животное, спрятавшееся в норке ее ладони. Вайолет охватило глубокое волнение: ей хотелось защищать и оберегать этого маленького мальчика. И еще ей приятно было, держа за руку ребенка, идти у всех на виду. Вот и мисс Песел, она улыбается ей и Эдди, глядя, как он прыгает по серым и коричневым квадратам, стараясь не наступать на могильные плиты в полу. И миссис Биггинс здесь, сидит в пальто с пушистым воротником, а рядом с ней муж, они тоже смотрят на нее. У Вайолет было такое чувство, будто она идет перед всеми с собственным сыном, – на душе было так хорошо и немного грустно.

Они повернули в южный придел храма.

– А что это такое, тетя Вайолет? – Эдвард указывал на выстроенную между двумя колоннами часовенку с высокими узкими окнами и высокими арками.

– Это часовня епископа Уайкхема, – объяснила она. – Когда-то очень давно он был важным человеком в этом соборе, а когда умер, ему построили этот прекрасный домик и там похоронили.

– Так он, значит, там лежит? А можно посмотреть?