Тонкая нить

Январь всегда был месяцем мрачным, а уж январь 1933 года особенно. С каждым днем погода становилась все хуже, деревья стояли голые, земля под ногами то твердая, как железо, то размякшая, как недопеченный пирог, температура скакала, сегодня холодно и морозно, завтра мокро и слякотно, но неизменно пасмурно. Праздников или иных развлечений впереди не предвиделось, в душе оставалось лишь чувство, что вся энергия растрачена в Рождество, теперь надо только хоть как-нибудь, из последних сил влачить дни до весны. Вайолет нередко задумывалась о том, как это людям некогда удавалось делать запасы пищи на всю зиму, чтобы потом отсиживаться дома, спать, есть, снова спать и ждать. Сейчас в их распоряжении были магазины с их холодильниками, где еду можно покупать круглый год. Но в январе Вайолет не покидало чувство, что существует она, как и ее далекие предки: в это время года они тоже ждали солнечного света и тепла, когда можно будет глубоко и свободно вздохнуть, глядя на первые весенние побеги, которые вновь пробуждают надежду и веру в то, что еще не все кончено и жизнь продолжается.

В ее комнате у миссис Харви было так холодно, что большинство вечеров, если Вайолет не отправлялась в кино, она сидела в гостиной с остальными жиличками. За уголь все они, конечно, платили, но миссис Харви не допускала мысли, что ее волнистым попугайчикам станет холодно, и добавляла угольку от себя тоже, чтобы поддерживать в комнате постоянное тепло. В такие вечера Вайолет обычно читала или вышивала, радио всегда было включено, мисс Фредерик проверяла тетради, мисс Ланкастер просто сидела, закрыв глаза, а миссис Харви вязала, читала газету и, слушая радио, недовольно ворчала. Ворчала она неизменно, не важно, плохие передавали новости или хорошие: о политических ли протестах в Испании, повлекших за собой человеческие жертвы, о чудесном ли спасении леди Мэри Бейли[20], когда ее самолет разбился в Нигере, об успехах ли нацистской партии на региональных выборах в Германии. Для нее все это было одно, как и раздающийся из приемника треск помех в эфире.

Сидеть вот так всем вместе, вполуха слушая щебет волнистых попугайчиков, было довольно приятно, но иногда такая, вечер за вечером, близость к людям, с которыми у нее было мало общего, вызывала у Вайолет чувство клаустрофобии и раздражительность. Нерешительное поскрипывание пера мисс Фредерик в тетрадках учеников возбуждало желание прикрикнуть на нее, чтобы та не была размазней, а проявляла твердость, от периодического всхрапывания мисс Ланкастер она нервно вздрагивала. Но сидеть в своей комнате было чересчур холодно, если только не забраться в постель с бутылкой горячей воды. Том и Эвелин подарили Вайолет на Рождество книжку «Путеводитель по Уинчестеру» и бутылку бренди в придачу. И вот она стала чуть ли не каждый вечер выпивать понемножку, но к середине января, наслушавшись бесконечного скрипа пера одной и всхрапов другой, Вайолет дошла до двух порций напитка и по утрам стала просыпаться с головной болью.

В офисе тоже было холодно и мрачно. У Вайолет и Морин на все помещение был всего один маленький обогреватель, они его ставили посередине между собой и сдвигали свои машинки поближе, чтобы поймать хотя бы толику скудного тепла, которое исходило от него. Печатала Вайолет, не снимая пальто, и рядом с ней всегда стояла чашка горячего чая. И все равно пальцы краснели и мерзли от холода. Она вспоминала слова Кита Бейна о том, как бывает в январе холодно в звоннице. Вполне можно обморозить пальцы ног.

Относительно тепло было только в церковном здании во внутреннем дворике, где они занимались вышиванием. Наверное, мисс Песел договорилась с настоятелем Селуином, и у них всегда было много угля, частенько топить начинали еще до прихода вышивальщиц, и когда они собирались, в помещении было уже вполне тепло, можно было снять пальто и спокойно вышивать, не отогревая дыханием пальцев.

Женщины работали усердно, не покладая рук, все хотели успеть к февральскому показу и обряду освящения. Несколько подушечек на сиденья для клироса были уже почти готовы, исторические сцены, вышитые гладью или пти-пуаном, обрамляла колоритная кайма. Полностью были закончены десятки подушечек для коленопреклонений, к концу шла работа над длинными подушечками для скамеек, хотя с ними были сложности, и мисс Песел настояла на том, чтобы вышивальщицы не торопились и работали особенно тщательно, даже если это займет времени больше, чем положено.

– На эти подушечки все будут смотреть, – заявила она. – Если сделаем плохо, опозоримся.

К удивлению Вайолет, Морин достигла таких успехов, что уже могла работать над этими длинными подушечками.