Тонкая нить

Вайолет содрогнулась. Она сразу вспомнила о своем племяннике Эдди. Ему только семь лет, но все войны имеют обыкновение пожирать самых юных. Слава богу, сейчас у них родилась девочка, подумала она. Новая дочь у Тома с Эвелин появилась на свет две недели назад. Родители дали ей второе имя: Вайолет. И Вайолет этим гордилась, хотя оно стояло рядом с не очень красивым, как ей казалось, первым именем: Глэдис.

Вайолет незаметно вытерла слезу и только тут заметила, что Артур накрыл ее ладонь своею. Ее окутало волной радости, эта волна унесла за собой все остальные мысли – про Глэдис, Эдди, Гитлера и про войну. Вайолет перевернула ладонь и сплела с его пальцами свои. В Рыбацкой часовне было довольно прохладно, но ладонь у Артура была теплая.

Как приятно было ощущать свою руку в его руке – Вайолет хотелось кричать от радости. Чтобы успокоиться и не выдать себя, она принялась разглядывать витраж. Под изображением Христа и святых были изречения из Библии, связанные с водой и рыбой: «Господь восседал над потопом», «Принесите рыбы, которые вы теперь поймали», «Я сделаю вас ловцами человеков». Части витража, посвященные религиозной тематике, были, конечно, очень красивы, но ей больше всего нравились два портрета самого Исаака Уолтона в нижних левом и правом углах: он был изображен в строгих черных одеждах с белым воротничком и в черной шляпе. На обоих портретах Исаак Уолтон сидел над извилистой рекой с удочкой и корзинкой. На одном из изображений рядом находился еще один человек, перед ними была разложена еда, а внизу стояла надпись: «За все благодарите». На другом он был один, читал книгу, а удочка праздно лежала возле него, надпись внизу гласила: «Учитесь жить тихо».

– Мне всегда ужасно нравилось, что Уолтон на этих витражах, в общем-то, рыбу и не ловит, – проговорила Вайолет. – Его самого это очень позабавило бы. У автора витража было неплохое чувство юмора.

Артур искоса бросил на нее взгляд:

– А вы читали его книжку «Искусный рыболов»?

– Да, когда была помоложе.

– Мне кажется, прежде я не встречал женщины, которая читала бы ее.

– Ну не то чтобы читала от корки до корки, скорей, перелистывала. Чтобы сделать отцу приятное.

– Он у вас ходил на рыбалку?

– Да. А вы ходите?

– Конечно. В речке Тест лучшая в стране рыбалка нахлыстом. Жить рядом с ней и не ловить рыбу просто невозможно – хотя я не такой уж заядлый рыбак. Я хожу на рыбалку, когда хочется на несколько часиков уединиться и когда в колокола не надо звонить.

– Мой отец всегда говорил, что в рыбалке главное не столько ловить рыбу, сколько не ловить ее.

– Это правда. И еще ни о чем не думать. Для нас очень важно делать что-то такое, что может избавить нас от самих себя и своих мыслей.

– Для меня это печатание на машинке. И еще вышивание… оно, конечно, дает большее удовлетворение, потому что в результате создаешь что-то красивое.

– А в результате рыбалки – рыбу, которой можно питаться.

– Да.

Они помолчали.

– Артур, вы знаете, у меня до сих пор лежит платок, который вы мне дали, когда мы с вами познакомились. Я так и не вернула его.

– Я помню. Но мне приятно знать, что он у вас. Послушайте, Вайолет, – продолжил он после паузы, – у меня с Джеком Уэллсом был разговор. Однажды вечером он появился в «Пяти колоколах». Я сказал ему, чтобы он оставил вас в покое, иначе будет отвечать передо мной и перед полицией.

Вайолет попыталась взять себя в руки и не дрожать.

– И что он сказал?

– Угрожал, – криво усмехнулся Артур, но, увидев ее встревоженное лицо, торопливо добавил: – Да вы не волнуйтесь. Боб – это наш трактирщик – велел ему собирать вещи и проваливать. В общем, выгнал его. Так что мы его больше не увидим.

– Спасибо вам.

Выходит, есть человек, который заботится о ней, о ее безопасности… при этой мысли Вайолет захотелось плакать. И еще она остро сознавала, что их руки все еще соединены, и думала, чем все это кончится, кто из них первый разорвет рукопожатие.

Это сделали за них мальчики-хористы. Послышалось пение, и она вспомнила, что хотела присутствовать на вечерне. Сама того не желая, Вайолет шевельнула рукой, и Артур отпустил ее.

Они встали, и у нее могло бы возникнуть при этом чувство неловкости, но этого не произошло. Касание рук вложило ей в душу нечто определенное, и Вайолет всегда будет чувствовать это и ценить, что бы там ни случилось. Словно в ладонь ей положили монету и она ощущает ее металлическую цельность, – будет эта монета потрачена или нет, не столь важно, главное, она всегда будет знать достоинство того, что получила.

– Вы, наверное, с нетерпением ждете, когда снова надо будет звонить, – сказала она, когда они вышли из Рыбацкой часовни.

– Да. Я и не думал, что так сильно соскучусь по колоколам собора… В Нетер-Уоллопе я, конечно, звонил, но буду очень рад снова бить на колокольне, где больше пяти колоколов.

– Интересно, Уильям Карвер все еще сердится на вас? Вот возьмет и поставит вас на самый плохой колокол.