Тоска по Лондону

— А он своей книгой о десятилетии переворота снова напомнил, как оно было, ты этого перенести не мог. Выдвинул на сцену начальника штаба, телефониста Подвойского. Телефоны у нас в то время скверные были, а Подвойский с его хорошим слухом и громким голосом… Ах, Сосо, Сосо!

Бесшумно входит Привратник. Сосо отдает написанное начало приказа.

— Срочно окончить. — Он делает кругообразный повелительный жест, и Привратник исчезает. — Это исторический приказ, Шалва. Этот приказ остановит отступление. А единоначалие введем, как же! Один отвечать будет. Вах, с таким народом!.. Народ что надо, Шалва. Отступают, ничего, испугались немножко. Я знаю, куда Гитлер пойдет. K Сталинграду. Хочет, чтобы скорее появилось в мировой прессе, что он, Гитлер, город Сталина взял…

Теперь он понял, что целью Гитлера не является Москва, уже не так страшно, можно попытаться привлечь его Сталинградом…

— Он взял Сталино.

— Ну, Сталино… Он Сталинград хочет, знает, что Сталин этот город защищал.

— Сколько там белых под Царицыном было, сто или двести?

— Не серди меня, Шалва! Он пойдет к Сталинграду — и мы пойдем к Сталинграду. Сейчас моя интуиция не молчит. Как ты думаешь?

Что ж, пожалуй. Эти два палача ведут такую долгую игру… Они столкнутся лбами из-за Сталинграда, который никакого значения не имеет, не то что Москва, Баку или Астрахань. И в этом случае обстоятельства станут помогать Сосо. Оружие Гитлера — маневр, неожиданность, а в Сталинграде его станут ждать.

— Знаешь, Сосо, в стране, которой ты правишь, пожарные как правило прибывают на пожар вовремя, но при этом забывают либо шланг, либо лестницу, и дом благополучно сгорает у них на глазах при обилии воды…

— Намек понимаю, Шалва, ничего не сгорит. Разве я плохой повар, Шалва, разве политические блюда мои подгорают?

Поражает быстрота восстановления его психики. Время ли теперь напоминать ему о результатах его политики, приведшей Гитлера к власти, а затем и сюда, на Дон и Кавказ?

— Скажи, как это ты не убрал Пузана, Шара, меня?

— Кто не боится — не страшен. Страшен тот, кто боится. Из страха многое можно сделать. Кто не боится, тех и не трогаю.

— А вожди?

Пауза. Потом с желтым прищуром:

— Кто конкретно?

— Откуда мне знать… Все.

Он засмеялся:

— Всякому овощу свое время.

— Их я тебе прощу. Но народ!..

— Вах, народ! Народ женщины народят!

Да-да, геройские женщины, которые у нас в стране уравнялись с мужчинами и не только рожают и выкармливают младенцев, но и мужскую работу выполняют под надсмотром мужчин-конвоиров. Им и народ рожать ради построения чего-то нелепого, что и построено не будет. Сосо и противостоящий ему ублюдок не считают, что мэнэ-тэкел-фарес — это и о них. Они уверены, что своей могучей волей и кровью покорных достигнут, построят, закрепят… Памятник себе поставят, в небесах себя отчеканят. Не понимают, что в результате все равно будет ноль, и они влияют на это не более, чем ревущий бык на скорость ветра. Лопнет от усердия крохотный сосудик — и масса мышц станет бесполезным мясом, а ветер повернет в направлении, коего и сам не ведает…

Жалок мир. Народ… Вождь этого народа… Народ, приплод, люд, народившийся на известном пространстве…

ГЛАВА 25. ЗАМЫСЕЛ

13 сентября оказалось тяжелым днем. Напряжение в Сталинграде, у Туапсе, в Новороссийске вызвали плохую реакцию. Аудитория дисциплинирует. Уединяясь, Сосо в полном смысле разлагается и смердит. Ведь и отдыхать надо, и тут происходит метаморфоза: величавого вождя сменяет вонючий хорек. Народ этого не знает, знает лишь врач.

Делаю что могу. Скажем, на один день пришлись две новости: разрушение Слалинграда и запуск в массовое производство танка Т-34. Разрушение Сталинграда подействовало на Сосо тем, что город ему знаком, и сообщение о Т-34 пришлось кстати.

Показатели роста производства в качестве лечебных мер…

Втолковываю ему, что страна борется, что встала на дыбы, словно огнедышащий дракон, воля к сопротивлению непоколебима, и уже ни ему, ни его партии незачем беспокоиться о пропаганде. Пропагандирует враг. Война разгорелась. Ярость ведет солдат, они мстят и мстить будут, пока не повергнут врага. Новые армии идут на смену разбитым, опытные в ратном деле и должным образом вооруженные. Ты сам твердишь о танковой мощи (на его высказывания, действительные или мнимые, надо ссылаться для повышения его тонуса, этим он держится — верой окружающих; сговорись окружение глянуть на него строго — он исчез бы, как злой дух из сказки), время работает на нас, враг изматывается, преимущество на нашей стороне — и так часами напролет. Бывает, он и засыпает под мои сказки. Бывает, не ложится вовсе, у него двухсуточный биоритм, случай нередкий, такие жалуются на бессонницу, но каждую вторую ночь спят. А в работе задешево приобретают авторитет.

Ночь на 13-е выдалась бессонной.

K вечеру, в разгар оперативно-тактического дня, выйдя в комнату, смежную с кабинетом, я загляделся на закат и вздрогнул, когда меня тронул за руку Архиерей:

— Шалва Сетович, идем к Верховному с предложением и просим вас присутствовать при разговоре.

Цаган в ответ на мой взгляд лишь коротко кивнул.