Тоска по Лондону

— Не делайте его автором замысла, — предупредил я, — легче будет получить его согласие. Не вовлекайте в ответственность, после Харькова и Воронежа он этого не любит. Отцом победы он успеет стать задним числом.

— Профессор… — сказал Цаган и умолк.

Необычно для Цагана обращаться ко мне. К любому. Спрашивая, он обходится коротким ну? или докладывайте. А это прошение о поддержке в опасении имеющих уши стен, оно о многом говорит. Что-то задумали. О, не против него, убежден. Как убежден и в том, что хуже не будет. Они, как доктора, руководствуются теперь принципом: главное — не навредить. А Сосо и теперь способен натворить бед и отдать немцам победу, даром что собрал массу ресурсов. Ресурсами ведь и распорядиться надо…

— Молчите! Идемте, в добрый час.

При входе произошла неловкость: они пытались пропустить меня вперед. А ведь умные люди…

Разостлали карты. Спектр вопросов был широк. Когда, после двухчасовой беседы, уделявшей внимание волжской мясорубке прежде всего, но и другим фронтам тоже, Сосо насупился над картой, выводы были ясны даже мне.

Он принялся ходить по кабинету, словно никого здесь не было. Архиерей провожал его поворотами головы, Цаган глазами.

Главное, чему Цаган научился за прошедший год, лежит далеко в стороне от оперативно-тактической сферы. Он выучился молчать. В сорок первом он выходил из себя, доказывая очевидные вещи, которые были выше уровня понимания Сосо. За это время Сосо поднатаскался в азах войны, а Цаган в азах дипломатии. Теперь он молчит артистически, и Сосо, не понимавший слов, стал понимать молчание. Дрессировка дрессировщика. Потом Сосо припомнит Цагану это унижение. Цаган не прозревает ждущей его участи, и я не спешу его этим обременять, рано.

Сосо все ходит и ходит и попыхивает трубкой.

Поразительно, как умные люди не замечают его мерзости. Магия власти. Может ли быть мерзок повелитель гигантской страны? Может ли быть мелок возвысиыший их — по заслугам, разумеется, но возвысил, значит, ценит, значит, они выдающиеся, а он велик, поскольку заметил же их! Что заметил за послушание в ущерб менее послушным, что возвысил, сочтя их не опасными, об этом не думают, это гонят с порога. Что он уголовник, отравитель, убийца из-за угла, без чести, без привязанностей, им в голову не приходит. Приходит — тоже гонят. Так люди сами оглупляют себя…

— Значит, противник остановлен, утратил инициативу. А здесь, на флангах, итальянцы и румыны…

— Немецкие войска сконцентрированы на острие клина, товарищ Сталин, — отозвался Архиерей, — и глубоко втянуты в сражение.

— То есть, для их переброски на другой участок Сталинградского фронта нужно время… А мы не дадим перебросить, атакуем сами и задержим их любой ценой! — Это у него неизменно — любой ценой… — А потом встречными ударами…

— С севера и с юга вот сюда, товарищ Сталин, — сказал Архиерей и указал точку на карте.

— И замкнуть кольцо! — Сосо стиснул правой рукой левую и потряс перед собой. О-о, забрало! Азартный Парамоша — за чужой счет, разумеется.

— Удары наносим концентрические, — уточнил Цаган. — Кольцо формируем внутренней стороной, а наружной отражаем попытки деблокировать окруженную группировку.

— Где намечаете исходный район для концентрации?

Они снова подошли к столу, я незаинтересованно стал у окна.

— Шалва, — оглянулся Сосо, — что думаешь?

Я улыбнулся, как мог внисходительно: «Ганнибалы!»

— Во сколько оцениваете численность немецких войск в районе предполагаемого окружения?

— Восемьдесят пять — девяносто тысяч, — сказал Архиерей.

— Девяносто! — повторил Сосо, зашагал по кабинету, остановился у окна рядом со мной, остро глянул, вернулся к столу, отхлебнул холодного чаю и стал набивать трубку. — Не больше?

— Считая вспомогательные части, плюс-минус десять процентов,(заметил Цаган.

— Допустим, плюс-минус двадцать. Допустим, плюс тридцать…

— Хорошо бы, товарищ Сталин, чтобы союзники одновременно провели операцию на западе, — пренебрегая тем, что почти прерывает вождя, сказал Архиерей, и меня осенило: здесь собака зарыта! Они запланировали большое окружение, но для вождя нашли реалистическую цифру, иначе он не даст им разрешения на проведение операции, на поворот одним страшным ударом всего хода войны. Они боятся отказа и — обоснованно. Если он узнает, что они собираются окружить не пять, а двадцать дивизий, он наложит в штаны и опять испортит дело. Но нельзя чересчур и занизить численность окружаемых, иначе не получить от Сосо достаточных сил. Сложная же у них задача — обыграть двух главнокомандующих, своего и вражеского.

Замечание о союзниках отвлекло Сосо от оценки предполагаемой численности противника.

— Насчот чыслэнносты доразвэдайтэ, — наставительно сказал он. (Апырацыю будым паравадыт в гулубукой тайнэ. А если ми дадым саюзыныкам сывэдэныя атанасытелно наступлэныя на нашим фронте, такые сывэдэныя ныызбежно пападут в лапы Гытлэра. Но, — поднял палец и убрал акцент, — можно ограничиться сообщением о наступлении, не сообщая места. Будем готовить еще одно наступление на другом участке фронта.

— В районе Ленинграда, например, — подсказал Цаган.