Тоскана, нарисованная вином

Попугай взлетел и, крикнув «Achtung!», спикировал на пол, приземляясь рядом с моим котом. Тот от ужаса, пылающего в его глазах, буквально вжался в дверцу, мечтая, видимо, пройти сквозь нее и скрыться в недрах шкафа. Попугай, задорно что-то воркуя, надвигался на Аранчино. Кот зашипел и поднял лапу.

Надо было срочно спасать Аранчино.

– Послушай, оставь моего кота в покое! – требовательно произнес я, а Аранчино, улучшив минутку, огненной стрелой выскочил из кухни. Попугай взлетел под потолок, совершил еще один круг и снова приземлился на спинку стула. Затем выдал еще одну трудновоспроизводимую тираду. Такими заклинаниями он скоро дьявола вызовет в этот дом.

– Послушай, я совершенно не понимаю, что ты верещишь, – начал я раздражаться. – Говорю тебе: ты ошибся адресом. Извини, мне даже угостить тебя нечем, потому ты со спокойной совестью можешь вернуться в свой дом.

Попугай повернулся ко мне спиной, демонстративно, как мне показалось. Хотя вряд ли, конечно, он понял, что я ему сказал. Мало того, что говорит он, видать, на немецком, так и в принципе не имеет много мозгов.

– Ou, gentile pappagallo![4] – позвал я, начиная закипать от его наглости. Тот не отреагировал. Тогда я подошел и хлопнул ладонью по столу: – Ou!

– Ou! – передразнил меня попугай, даже не испугавшись.

– Ты меня еще передразнивать вздумал?! Улетай-ка ты поскорее, пока я окончательно не разозлился, – указал я ему на открытое окно. Попугай даже не шелохнулся. – Послушай, мне сейчас все равно надо уходить, и ты не можешь здесь оставаться.

– Армандо! – раздался с улицы голос Фабрицио. – Живой ты там? Открой калитку!

– О, Фабрицио! – несказанно обрадовался я. – Иду!

Схватив ключи, я бросился на улицу.

– Ты что, оглох? Звоню-звоню, а в ответ тишина.

– Я не слышал никакого звонка, – пожал я плечами. – А почему ключами не воспользовался?

– Как я могу без спроса входить в твой дом?

– Брось, Фабрицио! Это и твой дом в какой-то степени. Пользуйся своими ключами без проблем.

– Слушай, я заодно принес тебе свежей выпечки, жена пекла, – сказал Фабрицио, пока мы шли к крыльцу. – Ты нашел кофе?

– О, так это твой? – догадался я. – Прости, я вчера воспользовался и твоей пастой…

– Как хорошо, что я сделал запасы, – хмыкнул он себе в бородку. – Я сюда иной раз приходил по выходным, вот и закупил пасты, чтобы не ездить обедать.

– Понимаю, – кивнул я. – Выпьешь кофе со мной?

– Нет, я уж позавтракал, – отказался он, входя в гостиную. – О, у тебя еще и попугай?! – сделались глаза Фабрицио большими и круглыми.

– Это не мой. Он явился, хотя никто его не приглашал, болтает не по-итальянски. Ничего не понятно. Кота уже до смерти напугал. Все выпроводить не могу.

– Хахаха, – рассмеялся Фабрицио, кладя на стол пакет с выпечкой. – Ладно, ты тут воюй с попугаем, а я, пока солнце не распалилось, займусь виноградниками.

– Спасибо тебе и твоей жене за заботу и выпечку к кофе, – остановил я его. – Извини, но сегодня я не могу к тебе присоединиться в виноградниках. Надо съездить в Сиену или еще куда-нибудь, купить необходимые вещи. Тут даже белья постельного нет и полотенец.

– Ясное дело, дом ведь освободили от личных вещей, – ухмыльнулся Фабрицио, водружая на свою лысину несуразную желтую панамку. Он стал похож на подсолнух.

– А воду куда дели? – поинтересовался я, улыбаясь.

– Воду? А, в комнатах? Так я краны перекрыл везде, оставил лишь в кухне. Сейчас включу. Только если захочешь горяченький душ принять, придется подогревать.

– Подогревать?! – переспросил я, почти с первобытным ужасом.

– Да, тут система есть нагревательная, я покажу тебе потом.

Я облегченно перевел дух, успев испугаться, что придется греть воду в каком-нибудь котле на костре, как в древние времена.

– А свет? – спросил я.

– А что свет?

– В некоторых комнатах его нет.

– Так лампочки перегорели, небось, – засмеялся Фабрицио, потом добродушно толкнул меня в плечо. – Эх ты, франт столичный! Ладно, не обижайся, через полгодика станешь сельским, не отличишь!

– Спасибо, что веришь в меня, – кисло проворчал я.

– Смотри, а то твоя птица ничего тебе не оставит к кофе, – кивнул он мне за спину и направился к выходу.

Обернувшись, я увидел, как этот наглец клюет предназначенную мне выпечку.

– Эй ты, курица говорящая! – бросился я на спасение своего завтрака. Попугай всполошился и взмыл к потолку, что-то возмущенно крича.

Он уже успел поклевать один из кусочков сладкого пирога с абрикосами. Сначала я хотел высказать ему свое негодование, но потом мне пришла в голову другая идея: я отломил кусочек и, подойдя к окну, поманил птицу к себе, протянув на открытой ладони угощение. Попугай подлетел, хлопая крыльями, но когда он уже собирался схватить угощение, я молниеносно выкинул его за окно. Попугай сел на подоконник и боком посмотрел на меня. Потом что-то крякнул недовольно и, распушив свой желтый хохол, принялся танцующей походкой прохаживаться взад-вперед.

– Больше я тебе ничего не дам. Лети на улицу, – сказал я и начал с преувеличенным наслаждением жевать пирог.