Тоскана, нарисованная вином

– Я не думал об этом, Сабрина! – соврал я. – Ты красивая девушка, а я не какое-нибудь бесчувственное бревно! – выпалил я, затем резко замолчал и отвернулся, сильно стиснув челюсти.

Несколько минут мы не произносили ни звука, глядя в разные стороны.

– И что теперь? Конец дружбе? – робко прикоснулась она к моему плечу.

Я взглянул ей в глаза. Они блестели от слез и тоски. Мне даже стало жаль ее, но своих разбитых мечтаний мне тоже было жаль.

– Это бессмысленный вопрос. Ответ сам отыщется где-то в туманном будущем. А я понятия не имею, какое будущее ждет эту дружбу, основанную на лжи, – изрек я с сарказмом.

– На какой лжи?!

– Ты захотела привязать меня к себе не совсем честным путем. Ты не сказала мне сразу всю правду и не дала мне права выбора. Я с женщинами дружить умею, если у нас много общего, но я хочу сразу знать границы и решать сам, приемлемы они для меня или нет. А ты не подумала о том, что я мог безгранично влюбиться в тебя, и теперь своим признанием ты просто разбила мне сердце?

– Неужели это правда?! – закрыла она рот рукой.

Ясное дело, что даже если это было правдой, я не собирался признаваться в своих чувствах и унижаться перед ней.

– Отныне тебя это не касается, – сказал я мрачно. – Я только задаюсь вопросом, что еще ты придумала, чтобы удержать мебя? Имя и род деятельности хотя бы настоящие? А то, может, и контракт на ферму поддельный? – проснулась во мне язвительность на нервной почве.

Сабрина закрыла лицо руками, и плечи ее задрожали. Только я не понимал, смеется она или плачет.

– Какой же дурой я была, – всхлипнула она. – Прости, я не имела права так поступать, – отняла она от лица руки, и я увидел прозрачные струйки, бегущие по щекам. – Имя мое настоящее. И договор настоящий.

Что-то в моей груди дрогнуло, и Сабрину мне стало куда более жалко, чем себя. Я глубоко вздохнул и провел тыльной стороной ладони по лбу.

– Ладно, расслабься, – произнес я. – Извини, если был резок с тобой.

– Это ты прости меня… – пробормотала она смиренно.

– Я постараюсь, – пообещал я. – Рано или поздно мы все равно увидимся, сделка ведь еще не до конца прошла, – криво усмехнулся я.

– То есть… – губы ее задрожали. – Ты все-таки удаляешь меня из своей жизни?

– Сабрина, мне нужно побыть одному и понять, смогу ли я остаться твоим другом. Прости, но изначально я смотрел на тебя по-другому. Ты ошиблась, не рассказав мне правду и подарив надежду. Если бы я с самого начала знал, что мы можем быть только друзьями, я полагаю, не возникло бы никаких проблем, а я бы на корню загубил все другие виды симпатии к тебе. Теперь на это требуется больше сил и времени. Если я смогу вычеркнуть из сердца тебя, как женщину, я тебе позвоню. Хорошего вечера, – сказал я и, не дожидаясь ответа, пошел прочь, увидев, тем не менее, как она уронила на ладони голову.

Я размашистым шагом шел вдоль старых домов, с трудом подавляя желание со страстью ударить ногой по колесу какой-нибудь машины или мусорному баку, стоящему возле входа в тратторию. Все внутри меня кипело и бушевало. Я был расстроен и зол как черт одновременно. Кстати, траттория – это идея! Возможно, полный желудок поможет примириться с миром.

Но мне вкусная еда не помогла. Я, напротив, впал в апатию и почувствовал себя одиноким кретином. Я даже хотел вернуться на ферму, но встретил Фабрицио с женой. Они неспешно прогуливались под руку, ласково улыбаясь и переговариваясь. Я по-доброму позавидовал им и уже хотел незаметно свернуть в переулок, но Фабрицио меня заметил.

– Чао, Армандо! Рад снова тебя видеть! Это моя Рената. Рената, это мой новый работодатель, Армандо! – представил Фабрицио.

– Очень приятно! Фабри много рассказывал о вас, – улыбнулась женщина. У нее была чудесная добрая улыбка, как у моей обожаемой бабушки, которая, увы, уже покинула этот мир. Я сразу почувствовал к ней расположение и симпатию. На ней было надето летнее длинное платье с ярким абстрактным узором, а на плечи накинут легкий однотонный платок кремового цвета – точный образ моей бабушки, только прическа другая: бабушка моя каким-то невероятным способом закручивала свои волосы на макушке, а у Ренаты волосы короткими волнами спадали на плечи.

– Мне тоже Фабрицио немало рассказывал о вас и всегда только хорошее, – улыбнулся я.

– А что это ты такой кислый, будто у тебя несварение? – прищурился Фабрицио, сверля меня пытливым взглядом.

– Ничего особенного, – пробурчал я.

– Э нет, не вешай мне на уши спагетти, – изрек он. – Надеюсь, ты не обнаружил какие-нибудь подозрительные пункты в контракте? Или, может, хозяин фермы что-то выкинул? Ты не обращай внимания, он не сильно адекватный.

– Все в порядке, Фабрицио.

– Серьезно? А по твоему лицу кажется, что за ночь у тебя выкопали все виноградники.

Я хмыкнул. Это он, конечно, преувеличил, но эффект признание Сабрины произвело примерно такой.

– Ладно, не доверяешь – твое дело, – махнул рукой Фабрицио, но, как мне показалось, с толикой обиды.

– Да тут и доверять нечего. Я просто узнал, что человек оказался не тем, за кого себя выдавал, но, к счастью, концом света мне это не грозит, – сказал я.