Тот, кто таится рядом

Бесшумно ступая, они дошли до дома, в котором мальчишки нашли ночное пристанище Гребнева.

Калитка во двор была открыта. Дядя и Сергей остановились и в течение минуты молча стояли на тропе, рассматривая дом.

— По-моему, никого нет, — прошептал Павел Тимофеевич.

— Может быть, он уже внутри? — предположил Денисов.

— Вряд ли. Он либо уже был здесь и ушел, либо не приходил. Сквозь ставни не пробивается свет. Не может же он сидеть в полной темноте.

— А может, он нас поджидает?

Свет луны упал Павлу Тимофеевичу на лицо, и Сергей увидел, что дядя улыбнулся.

— Откуда он может знать, что мы придем? — спросил он и, не желая обидеть племянника, добавил: — Нет. Еще рано.

Павел Тимофеевич смело вошел во двор.

Сергей закрыл калитку и по примеру дяди взвел на ружье курки.

Они подошли к дому и медленно поднялись на крыльцо. Старые доски несколько раз скрипнули, оповестив дом о визите посторонних. Павел Тимофеевич положил сумку на крыльцо и достал из нее фонарь, не забывая при этом держать дверь под прицелом. Сергей тоже держал палец на спусковом крючке, готовый к любой неожиданности. Его сердце учащенно колотилось, и все чувства максимально обострились.

Встав напротив двери, дядя повернулся к Сергею и прошептал:

— Открой дверь.

Денисов сообразил, что у дяди заняты обе руки. Он осторожно подошел к двери и резко распахнул ее. Павел Тимофеевич включил фонарик и осветил веранду. Сергей сделал шаг в сторону и встал рядом с дядей, направив ружье на пятно света.

Если бы в это мгновение по веранде пробежала мышь, то, вероятно, по меньшей мере один из четырех стволов с картечью разорвал бы ее в клочья. Так казалось Денисову. Но свет фонаря ощупал веранду и ничего живого не обнаружил.

Дядя переступил порог и осветил поочередно все углы веранды.

— Никого, — произнес он.

Видя, что Сергей собирается войти, он напомнил:

— Захвати нашу сумку.

Как-то само собой получилось, что Павел Тимофеевич стал руководить их ночной операцией.

Денисов занес сумку на веранду и закрыл дверь настолько плотно, насколько это было возможно. Это было непросто сделать, поскольку гвозди, которыми дверь была прибита к коробке, с трудом входили в отверстия.

— Проверим комнаты, — предложил дядя и подошел к двери, ведущей с веранды в дом.

Соблюдая все предосторожности, они вошли в дом и одну за другой обследовали комнаты. Ночью, при свете тусклого фонарика, в котором вот-вот должны были сесть батарейки, логово скрывавшегося убийцы выглядело зловеще. Наверно, Гребневу оно казалось уютным домом, ведь спать под крышей в любом случае лучше, чем под открытым небом в лесу. Денисову же старый матрас на полу, прожженное в нескольких местах одеяло, грязь и мусор напомнили о притонах, которые он видел, собирая материал для статей о криминальных новостях.

Убедившись, что дом абсолютно пустой, они посовещались и вернулись на веранду. По их общему мнению, Гребнева следовало поджидать там.

Павел Тимофеевич выключил фонарик, чтобы свет от него нельзя было увидеть со двора, и все вокруг погрузилось в кромешную тьму. Однако уже через несколько минут их глаза привыкли к темноте.

Они устроились на полу, поскольку в доме не было ничего, что могло сойти за стулья. Переносить на веранду матрас, на котором спал Гребнев, они не стали — Павлу Тимофеевичу сидеть на досках, по его словам, было совсем не жестко, а Сергей, подумав о плюсах мягкого матраса, почувствовал несвойственную ему брезгливость. Прикасаться к матрасу, на котором спал запачканный в крови убийца, он не хотел.

Денисов жалел о том, что не взял с собой фотоаппарат. С тех пор, как мальчишки рассказали, где скрывается по ночам Гребнев, Сергей пребывал в столь возбужденном состоянии, что не вспомнил ни разу о том, что к его статье необходимы будут еще и эффектные фотографии. Денисов не собирался фотографировать Гребнева, когда тот попадется в ловушку, — в тот момент будет не до снимков, но сфотографировать логово «варфоломеевского зверя» следовало еще вечером.

Потянулись долгие минуты ожидания.

Денисов коротал время, размышляя, как могут повернуться события. Любой исход, кроме фатального, его устраивал. Что бы ни случилось, ему будет о чем написать. О том, что может произойти что-нибудь трагическое, он старался не думать, поскольку знал, что страхи редко сбываются, но отнимают силы, когда человеку особенно нужна решимость.

Время от времени Павел Тимофеевич и Сергей обменивались короткими фразами. Подолгу разговаривать они не решались, боясь спугнуть Гребнева, шаги которого они могли и не услышать.

— Дадим ему войти в дом, — предложил дядя. — Я включу фонарь и направлю свет ему в лицо. Он наверняка растеряется. Если откажется стоять и побежит — будем стрелять по ногам.

Сергей одобрил план.

Они сидели на полу, прислонившись спинами к стене. Ружья лежали рядом. Если бы не серьезность дела, в котором они участвовали, то от монотонного шелеста листвы, доносящегося со двора через разбитое окно, можно было задремать.

— Покурить бы, — сетовал Павел Тимофеевич, но не мог себе этого позволить из опасения, что запах дыма выдаст Гребневу их присутствие.