«Товарищ Керенский»

В печати большевики начали критиковать Керенского лишь во второй половине мая – за мягкое отношение к «слугам старого режима». Причем первая такая статья появилась не в центральном, а в московском партийном издании[532]. Знаменательно, что Ленин и другие большевики, которые обычно использовали любые поводы, любые проявления общественного недовольства для жестких пропагандистских атак на своих политических противников, в этих случаях от подобных действий воздержались.

Столь необычную сдержанность можно объяснить несколькими причинами. Так, можно сказать, что это было время, когда для большевиков и их сторонников образ главного врага персонифицировали иные политические деятели. Для левых социалистов разного толка такими фигурами были военный и морской министр А. И. Гучков и, прежде всего, П. Н. Милюков, министр иностранных дел. Умножать число серьезных врагов для большевиков в такой ситуации было невыгодно. Однако, как уже отмечалось, Ленин открыто критиковал Чхеидзе, Стеклова, Церетели, но для Керенского почему-то делал исключение.

Вернее было бы объяснить отсутствие критики в адрес министра юстиции его огромным авторитетом. Керенский был необычайно популярен, поэтому даже самое невинное замечание в его адрес могло вызвать бурю протеста. Большевики же и так подвергались мощным пропагандистским атакам, после того как Ленин вернулся в Россию через территорию Германии. И вовсе не были заинтересованы в том, чтобы лишний раз дразнить военнослужащих, нападая на их тогдашнего кумира – Керенского. В то время даже в Петрограде среди солдат были распространены «антиленинские» настроения, поэтому публичная критика популярного министра могла вызвать острую и непредсказуемую реакцию военнослужащих – гораздо спокойнее относившихся к обвинениям Ленина в адрес Стеклова, Чхеидзе и даже Церетели.

Среди немногих публикаций, содержавших критику в адрес Керенского, можно назвать «Открытое письмо министру юстиции, гражданину Керенскому», написанное неким артиллеристом Федоровым и опубликованное в «Солдатской правде» 18 апреля. Автор, обращаясь к министру, протестовал против отправки маршевых рот из Петрограда: «Вы, блюститель справедливости, ответьте мне, рядовому борцу за свободу, почему Вы молчите и не действуете?» Возможно, письмо редактировалось работниками газеты – некоторые его фрагменты вовсе не напоминают манеру письма простого солдата: «Или Вы думаете, что для сохранения завоеваний революции достаточно эффектно-театральных фраз и театральных поз?»[533]

Как видим, автор критиковал Керенского за те действия властей, которые не относились к прямой компетенции министра юстиции: от адресата требовали вмешательства в сферу деятельности военного министра. В письме также содержится и намек на «театральный» стиль выступлений Керенского (этот стиль мы уже рассматривали выше). И все же данную публикацию следует считать весьма осторожной. Критика действий Керенского – или, точнее, его бездействия – велась от имени «простого солдата», т. е. не могла считаться выражением мнения какого-либо ответственного партийного работника. К тому же «открытое письмо» касалось вопроса, важного для многих военнослужащих Петроградского гарнизона, которые – по разным причинам – не желали отправки маршевых рот на фронт. В данном случае можно было не опасаться всплеска «антиленинских» настроений, ибо многие солдаты разделяли мнение автора письма.

Лишь после того, как Керенский в мае занял пост военного и морского министра, и в особенности после того, как он подписал 11 мая приказ «О правах военнослужащих», большевики, как мы увидим далее, не без успеха использовали сложившуюся ситуацию для развертывания первой массированной пропагандистской атаки против политика. При этом они уже не опасались, что критика в его адрес спровоцирует опасное для партии негодование в солдатской среде.

Изучение образов Керенского в большевистской пропаганде позволяет, как представляется, несколько уточнить историю этой партии. А. Рабинович убедительно показал, что большевистская партия не была сверхдисциплинированной «стальной когортой», беспрекословно выполняющей волю вождя. Он доказал, что различные партийные структуры даже в столице проводили не одну и ту же линию, формировали разнообразные альянсы[534]. Работавший в менее благоприятных, чем Рабинович, условиях Х. М. Астрахан также смог показать, насколько сложной была внутренняя расстановка сил у большевиков[535]. Он, в частности, продемонстрировал, что многие фронтовые и провинциальные социал-демократические организации долгое время оставались объединенными и продолжали посылать делегатов как на большевистские, так и на меньшевистские форумы. Окончательное размежевание произошло только после Октября. Новое исследование А. Рабиновича убедительно показывает, что мы и по сей день мало знаем о различных центрах и течениях внутри партии большевиков[536].