«Товарищ Керенский»

Можно предположить, что если бы выступление Керенского, ставшее политической сенсацией, не состоялось, то речь Гучкова спровоцировала бы горячую дискуссию: у делегатов накопились острые вопросы, а присутствующие социалисты не упустили бы шанса подвергнуть «буржуазного» министра критике. Конфликт такого рода мог повлиять на переговоры о реорганизации правительства: Гучков не желал входить в новый кабинет и не участвовал в переговорах о создании коалиции, но эффект, вызванный его речью, полемика вокруг нее создали бы определенный фон для дискуссий и обеспечили бы оратору сочувственное внимание консервативной и либеральной прессы. В условиях, когда общественное мнение играло совершенно особую роль в формировании и осуществлении власти, Гучков, политически подготавливая себе уход из правительства, мог укрепить личный авторитет своими выступлениями 27 и 29 апреля. Однако в итоге в выигрыше от комплекса этих выступлений оказался не Гучков, стремившийся укрепить собственные позиции, а Керенский, боровшийся за создание коалиции.

Современники вспоминали знаменитое выступление Керенского по-разному, что проявлялось и в различных вариантах его публикации. Например, пассаж, в котором Керенский выражал сожаление, что не умер во время революции, был опущен в газете «Дело народа», центральном печатном органе партии социалистов-революционеров, членом которой Керенский считался. Вряд ли это было случайным, ибо вскоре в газете появилась статья Н. Русанова, видного деятеля партии, и в ней выступление Керенского подвергалось осторожной критике. Русанов отмечал: «До сих пор Керенский был необыкновенно счастлив в своих выступлениях». Отсюда следовало, что последнее выступление вряд ли может считаться удачным. Подобно Церетели, Русанов стремился и дистанцироваться от речи Керенского и сохранить влиятельного оратора в качестве союзника – он объяснял пессимизм министра его утомленностью и выражал надежду на изменение его оценок: «Но нам бы хотелось надеяться, что наш товарищ лишь на миг попал под влияние мрачного гипноза и что он снова, смелый и бодрый, ступит на путь той самоотверженной деятельности, которая сделала его имя дорогим для всей трудовой, народной, революционной России»[580].

Автор газеты Московского Совета солдатских депутатов в статье «Они пугают, а не страшно» описывал ситуацию схожим образом: «Россия на краю гибели, говорит только что ушедший министр Гучков. И даже сам Керенский, человек вне подозрений, любимец революции, говорил о том же. И все же не страшно»[581]. И здесь умеренные социалисты, высоко оценивая Керенского, дистанцировались от содержания его речи.

Сторонники же Керенского использовали эту речь для тиражирования образа бесстрашного «народного трибуна»: «Министр-социалист нашел в себе смелость сказать всю правду народу, сказать так, как могут говорить только очень и очень немногие. <…> Какая правда в них [в его словах]! Какая смелость! Такие слова могут говорить только сильные духом, подлинные трибуны народа, умеющие говорить с ним как равные с равным, без трусливого опасения и без демагогической лести. <…> Пока есть такие люди, страна не погибла, как бы ни грозны были окружающие ее тучи». «Необыкновенная» речь Керенского и его «грозные предупреждения» использовались газетой и впоследствии для политической мобилизации своих сторонников: «Мы оказались бы хуже взбунтовавшихся рабов, оказались бы лакеями этих рабов, если бы не стали бороться с разлагающей страну демагогией. Отечество в опасности. Докажем, что мы – не взбунтовавшиеся рабы, а свободные граждане. Спасем Россию»[582]. Самая распространенная русская газета также восхваляла речь министра: «Ни разу еще, кажется, не говорил так вдохновенно и смело А. Ф. Керенский»[583].

В целом заседание 29 апреля стало важным информационным поводом и освещалось в печатных изданиях. Порой даже дружественные «революционному министру» газеты существенно «редактировали» текст его выступления. В одних изданиях печатались речи Керенского и Церетели, в других – Гучкова и Керенского. Порой одна речь публиковалась полностью, а другая – в выдержках, иногда издатели обходились маленькой заметкой, обобщающей выступление. Чаще всего упоминались две темы выступления Керенского: тема трагедии вождя, сожалеющего, что он не умер в славные дни революции, и тема «взбунтовавшихся рабов», неспособных стать «свободными гражданами». Некоторые издания вовсе не информировали читателей об этом выступлении – показательно, например, молчание меньшевистской «Рабочей газеты». Возможно, руководители центрального печатного органа этой партии разделяли опасения Церетели. Замалчивали резонансную речь Керенского и иные издания умеренных социалистов, на что злорадно обращали внимание газеты либералов, использовавшие авторитет политика в полемике с оппонентами: «Отчаянный призыв А. Ф. Керенского… – все это очень слабо и туманно отражается партийной левой печатью, занятой своими фракционными спорами»[584].