«Товарищ Керенский»

Подобные характеристики опирались на репутацию «борца за свободу», «героя революции», подвиги которого были подвигами «самоотверженной» борьбы со «старым режимом». Но во второй половине мая Керенский провозглашался уже и героем армии, воодушевляющим полки на борьбу с внешним врагом, и эта репутация подтверждалась авторитетом знаменитых полководцев и признанных героев известнейших полков. Теперь образ Керенского использовался не только как идеальный образец для «свободных граждан», но и как пример для будущих офицеров российской армии. В Одессе министра приветствовали воспитанники кадетского корпуса, он расцеловал воспитанников, а они по уже установившемуся обычаю донесли его на руках до автомобиля. Исполняющий должность директора корпуса издал особый приказ:

Среди нас был гений русской свободы, любимый народный вождь, великий патриот и честный гражданин.

Тяжелое бремя несет он на своих плечах: создать в армии дисциплину на новых началах, укрепить боевую мощь армии и победить врага – задача поистине титаническая.

Тем не менее мы твердо веруем, что подъем народного духа, вызванный сознанием – «Отечество в опасности», сплотит всех истинных граждан свободной России вокруг своего любимого вождя Керенского и поможет ему до конца выполнить свой долг защиты Родины[807].

И прежде Керенского именовали «гением» и «вождем», но посещение им в мае фронта позволило включить эти обращения в систему военно-патриотического воспитания: «народный вождь», преобразующий вооруженные силы, должен был стать центром патриотического объединения граждан. Красноречивый приказ одесского полковника не был исключением. I Всероссийский съезд деятелей кадетских корпусов, состоявшийся в Москве, приветствовал «вождя революционной армии» и выражал глубокую благодарность «за его героическую деятельность в деле возрождения свободной могучей революционной армии»[808]. Возможно, военные педагоги желали заручиться поддержкой Керенского в деле развития системы кадетских корпусов, ведь в то время находилось немало критиков «старорежимного» воспитания будущих офицеров. Но показательно, что в обращении к министру они находили именно такие слова для лоббирования своих корпоративных интересов.

Патриотическая героизация Керенского влияла на уже существовавшие его образы. Если репрезентация «министра-демократа» подверглась милитаризации, то и образы «поэта революции», «романтика революции» героизировались. Теперь, после посещения Керенским фронта, они воспринимались иначе, приобретали для аудитории министра иные смыслы: опасности, которым тот подвергал себя во время визитов в действующую армию, чтобы лично пообщаться с фронтовиками, мужественно переносящими лишения, придавали новое значение высокому стилю энтузиаста революции.