«Товарищ Керенский»

Плохую услугу Керенскому оказывали и некоторые генералы, выступавшие с неосторожными резонансными заявлениями, свидетельствовавшими об их политической неопытности. Уже 7 мая, при открытии съезда офицеров, верховный главнокомандующий генерал М. В. Алексеев заявил: «Россия погибает, она стоит на краю пропасти. <…> Враг занял восьмую часть ее территории. Его не подкупишь утопической фразой “мир без аннексий и контрибуций”. Он откровенно говорит: “И с аннексией, и с контрибуцией”»[842]. Без особой необходимости генерал бросил вызов и умеренным социалистам, и коалиционному правительству, которое только что официально отказалось от аннексий и контрибуций. (Немало людей либеральных и консервативных взглядов по существу были согласны с простодушным генералом, но в тот момент большинство политиков считало несвоевременным открыто критиковать правительство.) К тому же и пропагандистская подготовка наступления, которую вел Керенский, строилась вокруг концепции «демократического мира». Алексеев осложнил положение военного министра и спровоцировал критику левых социалистов в его адрес.

В формировании образа «Керенского-Бонапарта» немалую роль сыграл Л. Д. Троцкий. Влиятельная московская газета «Утро России» указывала, что именно он создавал вокруг военного министра «ореол бонапартизма»[843]. 13 мая, на заседании Петроградского Совета Троцкий заявил, что «министры-социалисты» отстранены от реальной власти: «В действительности управляет сейчас один лишь Керенский». При этом глава военного ведомства действует бесконтрольно, не информируя о своих планах Совет: «Но его тут нет, он к вам не приходит». Троцкий вспомнил и выступление Керенского в Гельсингфорсе: «Он не является и никого не присылает, чтобы ответить хотя бы по поводу речи, произнесенной им в Финляндии». Политика военного министра, произносящего «хорошие речи», создает условия для политических демонстраций генералов: «И тем временем главнокомандующий Алексеев устраивает контрреволюционные съезды и оскорбляет все Временное правительство». Троцкий назвал министра «математической точкой русского бонапартизма»: «А я вижу, что русская буржуазия и реакционная пресса создают вокруг Керенского какой-то ореол. И я не ошибусь, если скажу, что имущие классы делают из него математическую точку русского бонапартизма»[844].

К подобной оценке Керенского Троцкий возвращался и впоследствии. В сентябре он заявил на Демократическом совещании: «…борющиеся партии создают такой режим, когда ответственное лицо становится математической точкой русского бонапартизма. Таким образом, ответственность за этот режим не может падать на злую волю одного лица… В эпоху истории междуцарствия возникает потребность искать третейского судью, диктатора, Бонапарта. Вот почему, прежде чем Керенский занял то место, которое он занимает, вакансия на Керенского была открыта слабостью русской демократии»[845].

Троцкий использовал распространенные отрицательные значения образа Бонапарта (могильщик революции, диктатор), но лишал Керенского его романтического ореола: он не человек с железной волей, творящий историю, а некая получившая телесную оболочку политическая функция, пародия на Бонапарта. В подобной оценке чувствуется высокомерие марксиста, вооруженного законами познания истории и свысока взирающего на политиков, которые не понимают соотношения сил, выдвигающих их на арену политической борьбы. Но в отношении Троцкого к Керенскому ощущается и оценка масштаба личности «сильного человека» Временного правительства, оценка, к которой примешивается презрение: министр лишен качеств настоящего вождя. В августе Троцкий характеризовал правительство Керенского как «бонапартизм подготовительного класса», а в сентябре написал статью «Бонапартята»[846]. С нескрываемым уже пренебрежением Троцкий заявлял, что предпочитает Наполеона Керенскому; статья вызвала критические комментарии в прессе эсеров[847]. В этих предъявленных Троцким оценках сказалось «дело Корнилова», но слова о «математической точке русского бонапартизма», произнесенные еще в мае, повлияли на формирование негативных образов Керенского в последующие месяцы.

У некоторых депутатов Совета выступление Троцкого 13 мая имело успех: им не нравилось, что Керенский их игнорирует, они были возмущены речью Алексеева, на которую военный министр, казалось, никак не реагировал. Троцкому возражали лидеры умеренных социалистов, хотя и в их выступлениях звучало требование смены верховного главнокомандующего. Церетели признал опасность бонапартизма, но всю ответственность за нее возложил на большевиков и других радикальных социалистов, бросавших вызов правительству. Депутаты одобрили действия министров-социалистов, против этой резолюции голосовала лишь небольшая группа членов Совета (часть большевиков демонстративно покинула собрание ранее)[848]. Однако депутаты скорее поддержали выступивших с отчетами И. Г. Церетели, М. И. Скобелева и В. М. Чернова, чем Керенского, которого умеренные социалисты защищали в его отсутствие.