«Товарищ Керенский»

Иногда же необходимость наступления обосновывалась и тем, что революционная страна должна продемонстрировать свою мощь не только противникам, но и союзникам. До Февраля, как уже отмечалось, многие умеренные социалисты осуждали «империалистическую» войну, солидаризуясь с идеями Циммервальдской международной конференции. После Февраля они признали необходимость защиты «самой демократической страны в мире». Тем не менее их идеология продолжала содержать и «циммервальдские» элементы. «Революционные оборонцы» обличали империализм, порой не делая исключения и для союзных с Россией государств. Завоевательным планам держав противопоставлялась концепция всеобщего «демократического мира», мира «без аннексий и контрибуций», борьба за который объявлялась долгом социалистов всех стран. Эти лозунги были провозглашены Петроградским Советом, но умеренным социалистам противостояли круги, выступавшие за «войну до победы», т. е. за достижение военных целей России, предусматривавших присоединение областей Турции, Австро-Венгрии и Германии. Вопрос о целях войны был причиной Апрельского кризиса, и отказ от аннексий и контрибуций стал официальной внешнеполитической линией коалиционного правительства. Однако Великобритания и Франция не торопились признавать концепцию «демократического мира», предложенную Россией. Это обстоятельство и использовал Керенский: лишь продемонстрировав свою военную мощь, Россия сможет навязать всем справедливый мир, который спасет цивилизацию. Министр заявлял: «…ныне все силы своего влияния в Европе Временное правительство направляет в одну сторону – в сторону скорейшего прекращения мировой бойни. Чтобы слова имели вес, нужно, чтобы за ними была веская сила». Председатель же Совета рабочих и солдатских депутатов города Вольмара выразил уверенность, что Керенский «приложит все усилия, чтобы возродить мощь армии и побудить союзные правительства подчиниться воле своих народов и пойти тем путем, которым уже пошла русская революционная демократия»[989]. Идеология «революционного оборончества» использовалась в приказе Керенского о наступлении – предложения России, говорилось в приказе, должны подкрепляться силой революционной армии: «Пусть все народы знают, что не по слабости говорим мы о мире. Пусть знают, что свобода увеличила нашу мощь»[990].

Этот аргумент находил отклик у солдат-активистов. Так, соединенное заседание полковых, ротных и дивизионного комитетов 19-й дивизии уже 1 июля постановило: «Мы взяли 26 орудий, 2000 пленных, прошли с боем 20 верст вперед, но не это нам дорого, не этим мы гордимся; мы горды тем, что показали силу, показали, что Россия может не только смиренно просить исполнить свои законные и справедливые желания, но может требовать, ибо она сильна»[991].

Газета эсеров тоже указывала, что наступление должно стать веским аргументом для союзников: «…русская армия пошла в наступление, пошла с красными знаменами и одержала победу». Лозунги, воодушевившие солдат, гласили: «Мир всему миру!», «Мир без аннексий и контрибуций!», «Свобода всем народам!». Автор статьи вопрошал: «Перекликнется ли этот клич с армиями наших союзников? Известно ли их правительствам, что нет больше никаких иных лозунгов, способных сейчас воодушевить нашу армию?»[992]

Наступление преподносилось противникам, союзникам и, самое главное, российским солдатам как скорейшее завершение войны на условиях «демократического мира», как «наступление за мир», «наступление ради освобождения всех народов». Этот лозунг имел и житейское измерение: ощущалось нежелание солдат провести еще одну зиму в окопах, и это настроение учитывалось пропагандистами. Газета Военного министерства писала: «Что же должен сделать русский солдат, чтобы скорее, именно в 2–3 месяца, закончить эту ужасную войну?…немедленный переход русских войск в наступление по всему фронту». Товарищ (т. е. заместитель) морского министра, эсер В. И. Лебедев заявил: «С красным знаменем свободы русская армия несет мир всему миру»[993]. Те же аргументы использовала и Брешко-Брешковская, выступая в мае перед различными аудиториями: «Так как же кончить войну? А вот как. Надо наступать. Пока Англия и Франция наступают, и нам надо повести наступление. А тем, что мы сидим в окопах и спим, пока наши союзники наступают, мы только затягиваем войну»[994].