«Товарищ Керенский»

Вера в то, что наступление приблизит мир, была особенно важна для солдат. Так, военные цензоры, анализировавшие переписку военнослужащих за май – июнь, делали вывод: «Ко Временному правительству отношение всех офицеров фронта вполне благожелательное. Выражается готовность его поддерживать, особенно благоприятно относятся к военному министру Керенскому». Оценка же настроения рядовых фронтовиков отличается. С одной стороны, они, по мнению цензоров, также продолжали доверять военному министру: «Отношение к Временному правительству в солдатских письмах из действующей армии вполне благожелательно: полное довольство новыми министрами, в особенности Керенским». С другой стороны, цензоры констатировали, что большинство солдат настаивают «на необходимости скорейшего заключения мира во что бы то ни стало»[995]. Вряд ли последняя оценка могла обрадовать Керенского. Поддержка министра солдатами была условной: они относились к Керенскому «вполне доброжелательно» до той поры, пока верили, что его действия приближают мир. Такое отношение не могло сохраняться долго, но в мае – июне оно могло создавать условия для пропаганды наступления.

Нельзя игнорировать и еще одно обстоятельство: в России с момента свержения монархии было ощутимо стремление экспортировать революцию, «освободить другие народы», при подготовке же наступления эта тема зазвучала с большей силой. Автор газеты, постоянно поддерживавшей Керенского, писал: «Если мы через войну получили свободу, то должны получить свободу и другие народы»[996].

Этот настрой проявлялся в требованиях уничтожения «германского империализма» (с Февральских дней ходили слухи о начале революции в Германии). Русские солдаты рассматривались как союзники Карла Либкнехта и других германских интернационалистов: немецкие социалисты якобы ждут российского наступления, которое должно укрепить их политические позиции. На Либкнехта, авторитетного для многих социалистов, Керенский неоднократно ссылался в своих речах. Корреспондент одной из газет даже цитировал некоего немецкого пленного, социал-демократа, который будто бы утверждал: «Что ж, пусть русские перейдут в наступление. Это будет очень хорошо. Теперь они свободно дойдут до Берлина и выбросят вместе с нами красные знамена»[997].

На восстание в лагере противника рассчитывали и авторы листовки, изданной от имени 1-го Кавказского мортирного артиллерийского дивизиона: «Не к миру на фронте с вооруженными немецкими солдатами призывает нас Временное правительство, не к миру со слепыми орудиями Вильгельма, а к миру с восставшим немецким народом»[998]. И в резолюции полкового митинга 29-го Сибирского стрелкового полка проповедь наступления сочеталась с идеями революционной солидарности: «1-й задачей [митинг] признает окончание войны не путем сепаратного мира, а революционной борьбой самих народов. Необходима оборона страны, не исключающая и наступления. Наступление поможет открыть глаза немецкому народу»[999]. Некоторые «революционные оборонцы» заявляли, что вскоре красное знамя революции будет развеваться в Берлине. Оратор, выступавший на съезде солдатских депутатов в Риге, провозгласил: «Мы пойдем вперед и разобьем войско Вильгельма и будем биться до того момента, пока германский народ не водрузит красное знамя над рейхстагом»[1000].

Продолжение войны рассматривалось как выполнение не только патриотического, но и интернационального долга. Некоторые солдаты заявляли, что пойдут в бой не только ради защиты родины и революции: они тем самым будут бороться и за «торжество правды во всем мире», «за Третий Интернационал»[1001].

И французский министр А. Тома, посетивший русские войска на фронте, призывал к экспорту революции: «Русская армия свободы, твердо верю, вместе с нами понесет на своих штыках знамя свободы туда, где царит последний оплот царизма, обеспечит свободу всему миру, за что потомки назовут ее, как некогда французскую, армией свободы мира… (Бурная овация). Я верю, что близок час, когда русские красные знамена появятся в Валахии, в долинах Венгрии…» Эти слова были встречены бурными аплодисментами[1002].

Авторитет Керенского служил и аргументом в пользу проведения наступления, и гарантией обоснованности целей этой операции. Видный лидер социалистов-революционеров И. И. Бунаков (Фундаминский) в своей речи на крестьянском съезде заявил: