«Товарищ Керенский»

Порой же в описаниях сторонников Керенского он чудесным образом преодолевал усталость и телесные недуги, вновь обретая молодость, которая противопоставлялась возрасту дряхлых сановников «старого режима». Тот же автор, что сообщал о болезнях министра, описывает его появление следующим образом: «Распахнулась дверь, вбежал Керенский, с охапкой сирени в руках, весь юный, солнечный, несмотря на усталость, несмотря на десятки только что сказанных речей»[485]. Живительное воздействие великой революции оказывается целебным для ее лидера, общение с массами восстанавливает его силы… Так писал в 1917 году автор биографии Керенского, намеренно его прославлявший, такие находил аргументы для подтверждения особых, уникальных качеств этого политического лидера, наделенного даром вождя.

Удивительные, сверхчеловеческие качества позволяют политическому лидеру выполнять – вопреки всему – свою историческую миссию; восхищенные сторонники министра поражены его трудоспособностью. Один из провинциальных журналистов писал: «Глядя на этого изможденного человека, я не раз задавал себе вопрос: откуда в нем все это? Где он берет столько силы и энергии, что работает день и ночь и не падает с ног?»[486]

Если для Зощенко «болезненность» Керенского была важным показателем отсутствия у него «мужественности», то многие другие люди во время революции, после Февраля, видели истинное мужество в повседневном преодолении вождем своей болезни, и эта его чудесная победа над собственным телесным недугом служила залогом грядущего излечения политического тела государства, исцеления страны.

Другой сторонник министра-революционера даже сравнивал болезненного Керенского с Геркулесом, освобождающим «сермяжного Прометея» – русский народ. Известная физическая слабость политика противопоставлялась его чудесным деяниям, подчеркивая их грандиозность: «Вы идете за ним, потому что ни на минуту не усомнитесь: если он зовет вас на подвиг, то и сам будет впереди, принимая на свою впалую грудь, узкие и слабые плечи все удары недобитого чудовища злобной стари. <…> Изумляешься, где он, тщедушный, измученный, ломкий физически, как тростник, берет неисчерпаемую силу для работы, которой не выдержал бы любой атлет!»[487]

Сочувствие к больному вождю, симпатия к аскету-революционеру, восхищение его грандиозными «нечеловеческими» деяниями требовали неких немедленных действий для выражения солидарности с таким человеком. И эти чувства тревоги, сострадания и симпатии находили выход в эмоциональных проявлениях заботы о политическом лидере, которую демонстрировали и разные авторы, и целые коллективы, приветствовавшие министра. Одним из первых документов такого рода стало письмо от группы трудящихся женщин города Твери, датированное 10 марта. Составители письма обращались к сотрудникам Керенского с призывом всячески заботиться о любимом вожде: «Мы, бабушки, матери, сестры и дочери, пекущиеся Марфы, просим вас, братья, вас, близко стоящих, – берегите его жизнь, берегите его время, обеспечьте ему хотя бы минимум сна и правильное питание… чтобы силы Солнышка Новой России не надорвались»[488].

Собрание граждан города Красный Холм Тверской губернии направило министру послание: «Мы приветствуем А. Ф. Керенского за его самоотверженную работу для упрочения и расширения завоеваний революции и просим его щадить свое здоровье для блага народа. Он не имеет права расточать свою жизнь – всенародное достояние, и пусть окружающие его позаботятся об его отдыхе и покое, пусть отнимают у него время и здоровье те, кому это действительно необходимо»[489].

Здоровье политического лидера объявлялось «всенародным достоянием», а необходимость его беречь – актуальной и всеобщей политической задачей. Министр юстиции воспринимался как уникальный политик, от физического существования, от состояния здоровья которого зависели судьбы страны. Подобное отношение к лидеру играло большую роль в формировании образов вождя. Показательно, что это обращение было опубликовано в главной газете партии социалистов-революционеров: можно предположить, что некоторые авторитетные сторонники партии считали нужным распространять подобное отношение на политических лидеров, и в частности на Керенского.

Не только политический статус, но и физическое состояние вождя рассматривалось как индикатор политического положения страны. Делегатское собрание Черноморского флота, гарнизона и рабочих Севастополя в начале мая обращалось к Керенскому: «Всем стало ясно, что упадок Ваших сил, и признак кровавой анархии, и гибель Ваша есть гибель свободы России»[490]. О важности сохранения здоровья уникального лидера писала и провинциальная печать: «Керенский безумно переутомлен… Он, говорят, просто шатается – спит стоя, на ходу… Подвергался уже какой-то медицинской операции… Ах, как надо его беречь – этого любимца нашей революции! Иначе, по словам тех, кто видел его и следил за ним, – его надолго не хватит»[491].