Товарищество Кольца

Меч Элендила вновь был скован эльфийскими кузнецами, а на его лезвии был выгравирован герб: семь звезд между лунным полумесяцем и солнцем с лучами. Вокруг них было начертано рунами: «Арагорн, сын Араторна, отправляется на войну к границам Мордора». Ярко засверкал меч, когда был совсем готов. Солнце красными отблесками отражалось в нем, а луна сияла холодом, края его были тверды и остры. И Арагорн дал ему новое имя — Андурил — Пламя Запада.

Арагорн и Гэндалф прогуливались вместе или сидели, разговаривая о предстоящей дороге и опасностях, которые встретят на ней. Они рассматривали карты и книги, имевшиеся в доме Эльронда. Иногда с ними был и Фродо, но он полагался на их руководство и проводил гораздо больше времени с Бильбо.

В эти последние дни хоббиты по вечерам часто сидели в Зале Огня, и здесь среди множества других сказаний они услышали полностью легенду о Берене и Лютиен и о выигрыше Большой Жемчркины. В те дни, когда с ними не было Мерри и Пиппина, Фродо и Сэм закрывались с Бильбо в его маленькой комнатке. Здесь Бильбо читал главы своей книги и отрывки своих стихов или делал записи о приключениях Фродо.

Утром последнего дня Фродо был один с Бильбо, и старый хоббит вытащил из-под своей кровати деревянный сундучок. Он поднял его крышку и заглянул внутрь.

— Здесь твой меч, — сказал он, — но он сломан, ты знаешь. Я взял его, чтобы обломки не потерялись, но забыл попросить кузнецов сковать их. Теперь уж не успеть. Поэтому я подумал, что клинок тебе нужен другой.

Он достал из сундука маленький меч в старых поношенных кожаных ножнах. Бильбо вытащил меч из ножен, и отполированное и тщательно протертое лезвие сверкнуло холодно и ярко.

— Это Стинг — Жало, — сказал он и легко вонзил лезвие в деревянную балку. — Возьми его, если хочешь. Я думаю, что мне он больше не понадобится.

Фродо с благодарностью принял меч.

— Здесь есть еще кое-что, — сказал Бильбо, доставая сверток, который казался слишком тяжелым для своего размера. Он развернул несколько старых курток — ив руках у него оказалась кольчуга. Она была сплетена из множества колец, гибких как холст, холодных как лед и твердых как сталь. Кольчуга сияла, будто освещенное луной серебро, и была усажена маленькими жемчужинами. При ней был пояс из перламутра и хрусталя.

— Прекрасная вещь, верно? — сказал Бильбо, поднося ее к свету. — И полезная. Эту кольчугу дал мне Торин. Я забрал ее из Майкл-Дельвинга перед уходом и упаковал вместе со своим багажом. Все, что напоминало мне о путешествии, за исключением Кольца, я взял с собой. Но я не думал использовать кольчугу, и теперь она мне не нужна. Я лишь иногда разглядывал ее. Надев, ты едва ли почувствуешь ее вес.

— Мне кажется... Я думаю, мне она не подойдет, — усомнился Фродо.

— Точно то же сказал и я, — заметил Бильбо. — Но это только так кажется. Ты можешь носить ее под одеждой. Давай! Ты разделишь эту тайну со мной. Никому о ней не говори! Я буду спокойней, зная, что ты носишь ее. Мне кажется, она не поддастся даже ножам Черных Всадников, — закончил он тихо.

— Хорошо, я возьму ее, — согласился Фродо.

И Бильбо надел на него кольчугу и прикрепил к сверкающему поясу Жало, потом поверх кольчуги Фродо натянул рубашку и куртку.

— Великолепный хоббит! — одобрительно сказал Бильбо. — Но в тебе есть больше, чем выдает наружность. Желаю тебе удачи!

Он отвернулся и принялся глядеть в окно, пытаясь напевать какую-то песенку.

— Я не могу как следует отблагодарить вас, Бильбо, за это и за всю вашу доброту! — сказал Фродо.

— И не пытайся! — ответил старый хоббит, оборачиваясь и хлопая Фродо по спине. — Ой! — воскликнул он. — Как твердо! Помни: хоббиты должны держаться вместе, особенно Бэггинсы. Все, что я прошу в обмен: будь осторожен и возвращайся назад с новостями и любыми старыми песнями и сказками, какие услышишь. А я постараюсь до твоего возвращения закончить книгу. Мне хочется написать и другую...

Он замолчал и, вновь отвернувшись к окну, тихонько запел:

Я думал, сидя у огня,
О том, чего уж нет:
О бабочках и о цветах
Давно прошедших лет;

О желтых от сухой листвы

Былых осенних днях,
С туманом, солнца серебром
И ветром в волосах.

Я думал, сидя у огня,

Как будет все, когда
Уже, быть может, без меня
Зима придет сюда.

О том, что, множества вещей

Не повидав, живешь:
Ведь каждый лес или ручей
По-своему хорош.

Я думал, сидя у огня,

О тех, кто прежде жил,
О повидавших то, что знать
Моих превыше сил.

Но сколько б я ни размышлял

О временах былых,
Ловил за дверью звук шагов
И голосов родных.