Товарищество Кольца

Отряд остановился внезапно, будто все, не говоря ни слова, пришли к согласию. Путники услышали в окружавшей их темноте странные сверхъестественные звуки. Это мог быть просто шум ветра в расщелинах и провалах, но слишком уж он напоминал крики и раскаты дикого хохота. Со склонов горы посыпались камни. Они свистели над головами или разбивались о тропу рядом с путниками. Вновь и вновь слышался отдаленный грохот, словно откуда-то сверху катился огромный валун.

— Сегодня мы не можем идти дальше, — заметил Боромир. — Пусть тот, кто хочет, называет это ветром, но камни нацелены в нас.

— Я назову это ветром, — возразил Арагорн, — но это не значит, что вы не правы. В мире много злого и недружелюбного по отношению к тем, кто ходит на двух ногах. Но оно не обязательно в союзе с Сауроном и может действовать само по себе. Кое-кто живет в этой земле дольше Саурона.

— Карадрас называют Жестоким, и это имя он носит давно. Тогда еще и слухи о Сауроне не достигали этой земли, — заметил Гимли.

— Неважно, кто наш враг. Важно, что нам не под силу отразить его нападение, — сказал Гэндалф.

— Но что же делать? — жалобно воскликнул Пиппин. Он, дрожа, прислонился к Мерри и Фродо.

— Либо останавливаться, либо возвращаться, — сказал Гэндалф. — Идти вперед мы не можем. Если мне не изменяет память, чуть выше тропа оставляет утес и начинается длинный и трудный подъем. Там нас уже ничто не защитит ни от снега, ни от камней, ни от чего другого.

— Защита.. — прошептал Сэм. — Ну, если это защита, тогда одна стена без всякой крыши — дом.

Путники как можно теснее прижались к утесу. Склон смотрел на юг и у самого подножия немного нависал, давая укрытие от северного ветра и падающих камней. Но все же вихревые потоки воздуха ударяли со всех сторон, а снег валил еще более густым потоком.

Все сгрудились, прижавшись спинами к скале. Пони терпеливо, но уныло стоял перед хоббитами и немного заслонял их от непогоды. Снег поднялся ему до колен и продолжал подниматься. Если бы не рослые товарищи, хоббиты скоро были бы погребены под снегом.

Страшная сонливость напала на Фродо. Он почувствовал, как быстро погружается в теплую туманную дрему. Ему казалось, что костер согревает его ноги, откуда-то издалека послышался голос Бильбо: «Я не слишком высокого мнения о твоем дневнике. Снежная буря 12 января. Не было необходимости возвращаться, чтобы сообщить об этом». «Но я хотел отдохнуть и поспать, Бильбо», — ответил Фродо с усилием и почувствовал, что его трясут. Возвращение к реальности было болезненным. Боромир вытащил его из снежного гнезда и поднял над землей.

— Халфлинги умрут здесь, Гэндалф, — сказал Боромир. — Бессмысленно сидеть и ждать, пока снег не укроет нас с головой. Надо что-то делать для спасения.

— Дайте им это, — сказал Гэндалф, вынимая из своего мешка кожаную фляжку, — только по одному глотку на каждого из нас. Это мирувор — напиток из Имладриса. Эльронд выдал его мне при расставании. Пустите по кругу!

Как только Фродо проглотил немного теплой ароматной жидкости, он ощутил прилив сил, тяжесть оставила его тело. Другие тоже ожили и снова обрели надежду и бодрость. А снег не прекращался. Он валил еще гуще, и ветер завывал громче.

— Что скажете о костре? — внезапно спросил Боромир. — Пожалуй, настала пора выбирать между смертью и огнем, Гэндалф. Несомненно, когда снег накроет нас, мы спрячемся от всех недружелюбных глаз, но это нам уже не поможет.

— Разведите костер, если сможете, — ответил Гэндалф. — Если шпионы могут выдержать такую бурю, они все равно видят нас.

И хотя путники по совету Боромира принесли с собой сухих дров и растопку, ни искусство эльфа, ни навыки гнома не помогли зажечь огонь в вихрях снега. Наконец сам Гэндалф неохотно принялся за дело. Произнеся повелительным тоном: «Наур ан эдраит аммен!», он сунул конец своего посоха в середину охапки дров. Немедленно показался большой язык зеленого и синего пламени, и дерево затрещало в огне.

— Если кто-нибудь видел это, мое присутствие здесь обнажено, — сказал Гэндалф. — Я написал свое имя такими буквами, которые могут быть прочтены от Ривенделла до устья Андуина.

Но Товарищество больше не заботилось о наблюдателях и враждебных глазах. При виде огня путники оживились. Дерево весело трещало, и, хотя вокруг продолжал идти снег и свистел ветер, все с радостью принялись отогреваться у огня: так и стояли, окружив танцующие и рвущиеся в стороны языки пламени. На усталые встревоженные лица путников падал красный свет, а за их спинами черной тьмою стояла ночь.

Но дерево горело быстро, а снегопад и не думал утихать.

Костер затухал, когда в него подбросили последнюю ветку из последней вязанки.

— Ночь кончается, — сказал Арагорн, — скоро рассвет.

— Если он сможет пробиться сквозь такие облака, — заметил Гимли.

Боромир вышел из круга и посмотрел в черноту.

— Снег поредел, — сказал он, — и ветер утихает.