Траектория полета

Он медленно повернул голову и посмотрел на стакан с водой, стоящий рядом на столике. Мейси приподняла его и помогла отпить несколько глотков. Он отвернулся к окну.

– Включить тебе телевизор?

Дедушка покачал головой, не отрывая взгляда от окна.

– Хочешь выйти на улицу? Твои пчелы, наверное, по тебе соскучились.

Не поворачивая головы, дедушка скосил на нее глаза, как делают маленькие дети, когда знают, что нашкодили. Издал звук, похожий на «нет».

Мейси смотрела на него пару мгновений.

– Я вывезу тебя на прогулку к пристани завтра утром, когда будет попрохладнее. Хорошо?

Он не ответил, его взгляд вновь устремился в окно.

Мейси взяла со столика таблицу, в которой они вели учет выпитых дедом лекарств, чтобы проверить, принял ли он вечерние таблетки, в том числе антидепрессант. Напротив названий стояли галочки – и инициалы Джорджии. Мейси сделала мысленную заметку: не забыть поговорить с доктором, спросить, не следует ли увеличить дозу антидепрессанта.

Дедушка отвернул голову от окна. Подал знак, что хочет спать.

Мейси помогла ему лечь, взбила подушки под его головой и поцеловала в щеку.

– Спокойной ночи, дедушка, – сказала она.

Его глаза были уже закрыты. Мейси осторожно сняла с него очки и, кладя их на столик, заметила, что «Дневник пчеловода» лежит раскрытым и перевернутым, как птица, застывшая в полете. Это была записная книжка, которую дед носил с собой каждый день и в которой записывал свои мысли и наблюдения за пчелами. Он никогда не позволял Мейси читать свои записи, хотя время от времени делился с ней понравившейся цитатой или поговоркой про пчел.

Мейси еще раз взглянула на дедушку, чтобы убедиться, что он спит – благодаря лекарствам он засыпал мгновенно, – и взяла тетрадь, чувствуя себя ребенком, оставленным без присмотра возле банки варенья. Вопросов накопилось слишком много, ответов – слишком мало, и не в ее характере ждать, пока проблемы разрешатся сами собой. Обложка тетради была старой и мягкой от частого использования. Дедушка писал в ней не каждый день, но однажды сказал, что ведет дневник в такой же тетради, в какой его начал, когда в юности занялся пчеловодством вместе со своим отцом.

Мейси раскрыла тетрадь на первой записи. Дата сверху гласила: 10 апреля 1954 года. Она удивленно замерла и, быстро подсчитав в уме, снова взглянула на дату. В 1954 году дедушке было тридцать три. Она пробежала глазами по книжным полкам, по корешкам книг, выискивая другую такую же тетрадь, которую он должен был начать в юности.

Не найдя ее, она вернулась к дневнику и прочитала первую запись.

Нет такой загадки в поведении пчел, которую не могла бы объяснить наука. Обязанности каждой пчелы предопределены с рождения: рабочая, трутень или матка. И все же некоторые пчелы, заблудившиеся странники, оказываются вдали от улья, как будто их предназначение именно в том, чтобы странствовать и забыть, что они рождены пчелами.

Мейси открыла дневник на последней записи, заметив, что она написана за два дня до того, как дедушку разбил инсульт.

Пчелы вернулись в свои ульи на вечер, где они не лягут спать, а продолжат свою работу на благо улья. Но я слышу низкое гудение, не спокойное или мирное, а взволнованное. Как будто они тоже чувствуют возмущение атмосферы вокруг нас. Как будто они могут предсказать изменения, которые я чувствую старыми костями с тех пор, как узнал, что моя внучка возвращается домой. Я буду тщательно за ними следить, надеясь, что они подскажут, что я теперь должен сделать.

Мейси дважды перечитала последнюю запись, затем положила дневник на столик. Она стояла у кровати и долго смотрела на дедушку, гадая, что за подсказку он ждал от пчел.

Поправив на нем одеяло, она вышла из комнаты и остановилась в прихожей: тихие слова, которые, как она думала, ей померещились, вдруг всплыли в памяти так отчетливо, будто их только что прокричали. Скажи мне.

Она обернулась и посмотрела на закрытую дверь. Два слова эхом повторялись в ее голове. Наверняка померещилось. Напряжение последних недель и недостаток сна.