Траектория полета

Мейси медленно поднялась по лестнице, страшась пустой кровати и тишины своей комнаты – там никого, с кем можно было бы обсудить события дня. Она до сих пор спала на одной стороне кровати, стараясь не обращать внимания на вторую подушку. Ее спальня превратилась в мавзолей, торжественный мемориал неудавшегося брака.

Дверь спальни Берди была закрыта, а в комнате Бекки звучали тихие голоса. Мейси приблизилась и узнала голос Джорджии. Она прерывисто вдохнула, ощутив гнев. Бекки должна была делать уроки. Так типично со стороны Джорджии предположить, что она запросто может войти, когда захочет, и помешать Бекки.

– Мама не разрешает Берди делать мне прически, – тихо жаловалась Бекки. – Она считает, довольно уже того, что волосы чистые, аккуратно пострижены и не лезут в лицо, и нечего дважды о них думать.

Мейси осторожно заглянула в комнату. Бекки сидела со скрещенными ногами на кровати, Джорджия – на коленях рядом с ней, заплетая ей французскую косичку.

– Да, она права, – подтвердила Джорджия. – Ты еще слишком маленькая, чтобы волноваться о прическах, тебе надо заниматься учебой и теннисом.

– Так и знала, что ты будешь на ее стороне, – сказала Бекки.

– Почему?

– Потому что вы сестры. И всегда должны быть заодно.

Долгая пауза.

– Ты права. Должны быть.

– Почему мама на тебя злится?

Пальцы Джорджии замерли на золотистых прядях.

– Долгая и сложная история, дорогая. Может, когда ты станешь старше, мы поговорим.

Бекки раздраженно фыркнула.

– Вот и мама так говорит. Может, хоть намекнешь?

Мейси сжала губы, сдерживая злые слова, которые так и рвались с языка.

– Давай просто скажем, что у нас с твоей мамой не было такого детства, как у тебя. После того как бабушка умерла, нас воспитывал в основном дедушка. Он нас любил, но мы были две маленькие девочки, а он не имел большого опыта отца-одиночки.

– А Берди? Она же ваша мама.

– Теоретически. Не думаю, что материнство ей по душе. В первом браке она искала любви, во втором – надежности, а мы, девочки, были всего лишь побочным эффектом.

– А ты когда-нибудь хотела детей?

Мейси зажмурилась, вспоминая лицо Джорджии в больнице, когда родилась Бекки. Запах крови, тоска и возмездие навсегда связались воедино в восприятии Мейси. Она помнила и ощущение счастья, когда впервые взяла Бекки на руки.

– Не очень. По крайней мере, в молодости. Да и сейчас не уверена.

Бекки повернула голову, чтобы взглянуть на нее, золотистые пряди выскользнули из пальцев Джорджии.

– Что такое «побочный эффект»?

– Это значит, что твоей маме и мне пришлось держаться вместе, потому что нас растили люди, которым мы просто достались. У тебя все иначе, Бекки. Твои мама и папа очень сильно тебя любят и стараются воспитать тебя хорошей девочкой. Если мама недовольна и говорит тебе, что делать, будь ей благодарна. Это значит, что она заботится о тебе и любит. Это пойдет на пользу твоей взрослой жизни.

Тонкие пальцы Джорджии снова гладили пряди Бекки, продолжая плести косу.

– Но она всегда недовольна и никогда м-меня не с-слушает.

Бекки впервые стала заикаться за весь подслушанный ею разговор с Джорджией, и Мейси почувствовала себя неуютно, поняв, что это спровоцировано упоминанием о ней.

– У твоей мамы сейчас в жизни много всего происходит, будь к ней добрее. Если бы я хоть на минуту, на секунду подумала, что она не лучшая в мире мама, я бы переехала сюда много лет назад, чтобы заботиться о тебе. С первого мгновения, когда я увидела, как она держит тебя на руках, я знала – можно весь мир обойти и не найти никого, кто любил бы тебя больше.

Голос Джорджии дрогнул, и Мейси подумала: услышала ли Бекки, узнала ли боль разбитого сердца?

Тихая мелодия песни «Пришлите клоунов» из-за двери Берди нарушила тишину. Голос Бекки прозвучал напряженно:

– Она поет ее для меня.

– Что это значит?

Бекки пожала плечами:

– Она всегда поет ее после «эпизодов» – так мама называет. Как будто хочет дать мне знать, что она в порядке, что ее мысли снова успокоились, в правильном месте.

– Как это – в правильном месте?

– Как в игре в салочки, когда ты «в домике». Она сейчас «в домике», притворяется, что она в спектакле и никто не может ее поймать или увезти.

Джорджия продолжала вплетать золотые прядки в длинную косу, замедлив движения, потому что дошла почти до конца.

– Она сама тебе сказала?

– Почти.

Возникла долгая пауза. Мейси подумала, что Джорджия хранит молчание намеренно, ожидает, когда Бекки будет готова сказать больше. Но Бекки молчала.

– Ты знаешь, что у тебя тут большая прядь волос отрезана? – Джорджия подняла волосы к затылку Бекки. – Похоже, ножницами. – Она быстро обернула нижнюю часть косы резинкой. Короткие прядки болтались по сторонам от лица Бекки. – Ты сама их отрезала?

Бекки мотнула головой и принялась грызть ногти.

– Нет, – невнятно пробормотала она.

Джорджия подождала, пока Бекки продолжит. Но девочка отмалчивалась, и она спросила:

– А кто?

Бекки опустила голову, посмотрела на свои скрещенные ноги.

– П-ообещай, что ты не будешь сердиться.

– Не буду, если скажешь правду.

– Мэдисон Беннет. Она сидит сзади меня на математике.