Трагедия господина Морна

                          Но я полмира
хотел спасти!..

ТРЕМЕНС:

(с кресел)

                     Какая там картина
вам нравится? Не вижу я… Березы
над заводью?

МОРН:

                   Нет, — вечер, луг зеленый…
Кто написал?

ТРЕМЕНС:

                  Он умер. Кость осталась
холодная. На ней распято что-то —
лохмотье, дух{17}

… О, право, я не знаю,зачем храню картины эти. Бросьте,
не нужно их смотреть!

ГАНУС:

                                 А! В дверь стучат!
Нет, человек с подносом… Тременс, Тременс,
не смейся надо мной!..

ТРЕМЕНС:

(слуге)

                                 Поставь сюда.
На, выпей, Ганус.

ГАНУС:

                         Не хочу.

ТРЕМЕНС:

                                     Как знаешь.
Не откажитесь, судари мои,
прошу.

МОРН:

         Спасибо. Но скажите, Тременс,
с каких же пор писать вы перестали?

ТРЕМЕНС:

С тех пор, как овдовел.

МОРН:

                                  И вас теперь
не тянет вновь просунуть палец в пройму
палитры?

ТРЕМЕНС:

             Слушайте, мы собрались,
чтоб смерть решать, — вопрос отменно важный;
не к месту здесь цветные разговоры.
Поговорим о смерти. Вы смеетесь?
Тем лучше; но поговорим о смерти.
Что — упоенье смерти? Это — боль,
как молния. Душа подобна зубу,
и душу Бог выкручивает — хрясь! —
и кончено… Что дальше? Тошнота
немыслимая и потом — зиянье,
спирали сумасшествия — и чувство
кружащегося живчика, — и тьма,
тьма, — гробовая бархатная бездна,
а в бездне…

ЭДМИН:

               Перестаньте! Это хуже,
чем о плохой картине рассуждать!
Вот. Наконец-то.

Слуга вводит Дандилио.

ДАНДИЛИО:

                          Добрый вечер! Ух,
как жарко тут! А мы давненько, Тременс,
не виделись — отшельником живете.
Я изумлен был вашим приглашеньем:
мудрец-де приглашает мотылька.
Для Эллы — вот — коробка глянцевитых
засахаренных слив — она их любит.
Морн, здравствуйте! Эдмин, вы дурно спите
бледны, как ландыш… Ба! Неужто — Ганус?
Ведь мы знакомы были. Это — тайна,
не правда ли, что вы к нам воротились?
Когда вечор мы с вами… как узнал я?
Да по клейму, по синей цифре — тут —
повыше кисти: заломили руки,
и цифра обнажилась. Я приметил
и, помнится, сказал, что в Дездемоне…

ТРЕМЕНС:

Вот вам вино, печенья… Скоро Элла
вернется… Видите, живу я тихо,
но весело. И мне налейте. Кстати,
тут вышел спор: вот эти господа
решить хотят, кому из них платить
за ужин… в честь одной плясуньи модной.
Вот если б вы…

ДАНДИЛИО:

                     Конечно! Заплачу
с охотою!

ТРЕМЕНС:

              Нет, нет, не то… Сожмите
платок и выпустите два конца, —
один с узлом…

МОРН:

                    …невидимым, конечно.
Ведь он дитя, — все объясняй ему!
Вы помните, беспечный одуванчик,
я ночью раз на уличный фонарь
вас посадил: просвечивал седой
ваш хохолок, и вы цилиндр мохнатый
старались нахлобучить на луну
и чмокали так радостно…

ДАНДИЛИО:

                                    И после
в цилиндре пахло молоком. Шутник,
прощаю вам!

ГАНУС:

                   Скорей же… вас просили…
ведь надо кончить…

ДАНДИЛИО:

                           Полно, полно, друже,
терпенье… Вот платок мой. Не платок,
а знамя разноцветное. Простите.
Спиною стану к обществу… Готово!

ТРЕМЕНС: