Трагедия господина Морна

                                        Нет, Мидия.
В гармонии нет странного. А жизнь —
громадная гармония. Я понял.
Но, видишь ли, — лепная прихоть фризы
на портике нам иногда мешает
заметить стройность общую… Уйдешь;
забудем мы друг друга; но порою
названье улицы или шарманка,
заплакавшая в сумерках, напомнят
живее и правдивее, чем может
мысль воскресить и слово передать,
то главное, что было между нами,
то главное, чего не знаем мы…
И в этот час душа почует чудом
очарованье мелочи былой,
и мы поймем, что в вечности все вечно —
мысль гения и шуточка соседа,
Тристаново страданье колдовское
и самая летучая любовь{19}

…Простимся же без горечи, Мидия:
когда-нибудь узнаешь, может быть,
причину несказанную моей
глухой тоски, холодного томленья…

МИДИЯ:

Мечтала я вначале, что под смехом
скрываешь тайну… Значит, тайна есть?

МОРН:

Открыть тебе? Поверишь ли?

МИДИЯ:

                                          Поверю.

МОРН:

Так слушай — вот: когда с тобой в столице
мы виделись, я был — как бы сказать? —
волшебником, внушителем… я мысли
разгадывал… предсказывал судьбу,
хрусталь вертя; под пальцами моими
дубовый стол, как палуба, ходил,
и мертвые вздыхали, говорили
через мою гортань, и короли
минувших лет в меня вселялись… Ныне
я дар свой потерял…

МИДИЯ:

                             И это все?

МОРН:

И это все. Берешь с собою эти
тетради нот? Дай всуну, — нет, не лезут.
А эту книгу? Торопись, Мидия,
до поезда осталось меньше часу…

МИДИЯ:

                                                 Так…
Готова я…

МОРН:

             Вот твой сундук несут.
Еще. Гроба…

(Пауза.)

                 Ну что ж, прощай, Мидия,
будь счастлива…

МИДИЯ:

                       Все кажется мне — что-то
забыла я… Скажи — ты пошутил
насчет столов вертящихся?

МОРН:

                                       Не помню…
не помню… все равно… Прощай. Иди.
Он ждет тебя. Не плачь.

Оба выходят на террасу.

МИДИЯ:

                                    Прости меня…
Любили мы — и все ушло куда-то…
Любили мы — и вот любовь замерзла,
и вот лежит, одно крыло раскинув,
поднявши лапки, — мертвый воробей
на гравии сыром… А мы любили…
летали мы…

МОРН:

                Смотри, выходит солнце…
Не оступись — тут скользко, осторожно…
Прощай… прощай… ты помни… помни только
блеск на стволе, дождь, солнце… только это…

Пауза.

Морн на террасе один. Видно, как он медленно поворачивает лицо

слева направо, следя за уезжающей. Затем возвращается в гостиную.

МОРН:

Так. Кончено…

(Вытирает платком голову.)

                    На волосах остался
летучий дождь…

(Пауза.)

                        Я полюбил ее
в тот самый миг, когда у поворота
мелькнули шляпа, мокрое крыло
коляски, — и в аллее кипарисной
исчезли… Я теперь один. Конец.
Так, обманув свою судьбину, бесу
корону бросив на потеху, другу
возлюбленную уступив…

(Пауза.)