Трагический рейс

Чертовски неприятная работа лезть на верхушку мачты, чтобы распутывать царящий там хаос и привести обратно на палубу большой двойной блок, поднимающий до места парус, но все же надо это сделать!.. Я накладываю бамбуковые стволы вдоль надлома. Злосчастная рея теперь напоминает поломанную конечность в лубке. Это некрасиво, зато крепко, и рея выдержит 1000 миль до Макасара...

Наступила ночь. Впервые после нашего отплытия из Тренгану буксируемая леска натягивается и звонко хлопает о фальшборт. Прыгаю сверху и начинаю осторожно тянуть. Нашей самой заветной мечтой было поймать в один прекрасный день большую рыбу, и мы тащим за собой огромный крючок с приманкой на конце крепкой нейлоновой лески. Я тяну, перебирая руками, и огорчаюсь слабым сопротивлением своей жертвы! Несомненно, опять попалась какая-то разочаровавшаяся в жизни сардина! Но по мере того как добыча приближается к борту, я начинаю заикаться от волнения. Склонившаяся над темной водой Жозе тоже разглядела огромный и неясный силуэт. «Что это такое?» — бормочет она, потрясенная зрелищем. «Не знаю, но это какой-то гигант! Дай мне поскорей перчатки!» За то время, которое понадобилось Жозе, чтобы взять мой старые кожаные перчатки, всегда лежащие на радиопередатчике, неизвестная рыба потеряла терпение и начала злиться. Отпускаю леску на всю длину, натягиваю перчатки и вновь начинаю выбирать ее безо всякого сопротивления, пока добыча не оказывается прямо подо мной. Тяну, как бык, подводя ее с трудом к самой поверхности, и вижу акулу длиной пять метров, темно-серую, великолепной веретенообразной формы и явно недоброжелательно настроенную. Акула устала от этой игры и вдруг рванулась, как ракета. Я отпускаю леску, и, сверкнув зеленой молнией, она, как бритва, прорезает плотную перчатку и кончик моего указательного пальца, а затем лопается от страшного напряжения.

Пока я облизываю свой окровавленный палец, мы испытываем горькое разочарование. На этот раз последнее слово остается за Жозе: «Уж не думаешь ли ты, что мне удастся приготовить тебе целую акулу на обед? Даже плавники для супа не уместились бы в нашей мини-кастрюльке».

Но не каждый день случаются такие увлекательные происшествия. Немного позже я начинаю сочинять письмо своим родителям, рассчитывая отправить его из Макасара. Чтобы дать им правильное представление о нашей жизни, надумываю снять дословную копию с записей в бортовом журнале. Разумеется, нужно иметь любящее родительское сердце, чтобы дочитать до конца эту писанину — скучнейший перечень шквалов, штилей, туманных горизонтов, державших нас в счастливом неведении относительно положения судна, причитания по поводу изнурительных маневров с опусканием и поднятием парусов изо дня в день, из недели в неделю.